Кремль 2222. Рязанское шоссе

На телеге лежало то, что я поначалу принял за мешки: они были серыми и грязными. Правда, некоторые из них почему-то были в красных пятнах. В тот миг я не придал этому внимания.

– По-моему, это кто-то из псиоников, – прошептала Данара. – Больно безмятежный, гад! Что будем делать?

– Пускай едет, – решил я. – Нельзя привлекать к себе внимания. Если убьём его – другие псионики могут встревожиться. Поймаем и начнём допрашивать – пошлёт сигнал своим. Хрен знает, на какое расстояние этот тип «долбит»? Вдруг, они отсюда с Питером общаться могут?

– Чего-чего? Думаешь, их адепты есть и в Петербурге? – вскинулась Данара.

Киборг отрицательно мотнул головой.

– Нет, там быть не должно. Эти гадёныши локально селились. Тут, в ближнем Подмосковье. Но зато основательно обустроились, ничего не скажешь.

– Тише вы! – потребовал я. – Не ровён час – услышит «монах», своим «факс» отправит.

Данара с киборгом замолчали. Даже не стали уточнять, что такое «факс». А я сам не мог объяснить, почему использовал именно этот термин. Наверное, потому что прикольно звучит.

– Дождёмся, когда повозка скроется из виду, и топаем дальше.

Телега исчезла за поворотом. Мы вылезли из кустов, вновь вышли на дорогу.

– Что же такое он вёз? – заинтересовалась Данара.

– Трупы, – сказал киборг. – Я разглядел.

– Хочешь сказать, что он вёз тела на кладбище?

Никакого кладбища по дороге нам не попадалось, да и выглядела эта версия весьма сомнительной. Я хотел ответить, но в этот момент почувствовал знакомые эманации. Пазл сложился.

– Поле Смерти. Вот куда едет труповозка. Они специально его подкармливают!

– Зачем? – не понял киборг.

– Чтобы задобрить. Сами справиться не могут, вот и идут на ухищрения.

– Раз тут появилось Поле Смерти, значит, что-то его привлекло.

– Ты знаешь ответ, – горько усмехнулся я. – Их как магнитом тянет туда, где погибло много людей.

– Хочешь сказать, что псионики – психи, которые устраивают массовые казни? – спросила Данара.

– А у тебя есть какие-то сомнения? – удивился я.

– Нет, конечно.

Киборг упрямо закусил губу. Я понял, что попал в болевую точку. Сержант снова встревожился за судьбу своих друзей.

– С Нечаем и Вышатой всё в порядке, – заверил я.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую, – соврал я.

Лицо Сержанта по-прежнему оставалось хмурым. Ну да, откуда здесь взяться лишней радости? Вот разберёмся с псиониками, выручим своих и тогда…

– Похоже, их лагерь близко, – сказал я. – Удваиваем осторожность.

Люди, если их много, всегда оставляют после себя массу следов. Особенно если речь идёт о крупном поселении. Мусор, вырубленный лес, проторенные дороги… По всем признакам ясно – мы на верном пути.

И всё же дураками псионики не были. Мы едва не нарвались на дозорный пикет. Если бы не моментальная реакция киборга, нас бы мигом спалили.

В дозоре находилось трое: тип в балахоне и двое мутов, которые не столько высматривали врага, сколько подобострастно заглядывали в глаза псионику.

Я принял решение часовых не трогать, а обойти их, сделав небольшой круг. К счастью, растяжками здесь не баловались – видимо, испытывали проблемы со взрывчаткой, минных полей не имелось, да и элементарная сигнализация вроде жестяных банок на верёвках тоже не была предусмотрена. Понятно почему – псионики полагались на ментальное сканирование. Если бы не блок, установленный Алиной, нас бы уже давно обнаружили.

Если первый пикет хоть как-то маскировался, второй находился на открытом пространстве. Тут было сразу два псионика и шестеро рабов. Псионики лежали на пригорке, а рабы копали котлован для отхожего места.

Ни те, ни другие не подозревали о нашем присутствии. До поселения уже было рукой подать. Я стал разглядывать его через трофейный бинокль, захваченный в закромах Доцента.

Для своей базы псионики выбрали бывший пионерский лагерь. Вернее, в моё время официально эти учреждения назывались как-то иначе, если не изменяет память – детским оздоровительным лагерем, но традиции советских времён оказались прочны, и в народе их по привычке звали пионерлагерями.

Кто был в них хоть в одном, можно сказать, что видел все. Совершенно типовые постройки: столовая с административным зданием, пять-шесть спальных корпусов, клуб, стадион. Надо отдать должное хозяевам – за территорией и домами следили, следов разрушения не было.

На большой площадке перед административным корпусом вместо флагштока высилась стела.

– Это в честь академика Богданова, – пояснил киборг. – Он был тут и царь и бог.

Я кивнул.

Сам лагерь был обнесён сеткой рабицей. Оборонительного назначения она не имела. Псионики сохранили ее, скорее всего, для порядка. Кстати, не так давно сетку красили. До нас долетал неприятный запах свежей краски. Где её раскопали – другой вопрос.

Воняла краска ужасно. Вроде и дышал-то всего ничего, но во рту сразу появился металлический привкус, а голова затрещала.

От пикета до КПП, на котором прохлаждалась ещё одна парочка псиоников, вела выложенная широкой прямоугольной плиткой дорога. Возле КПП стояла деревянная вышка со скучающим пулемётчиком. Тут богдановцы проявили вроде бы несвойственную им бдительность.