Кремль 2222. Волоколамское шоссе

– Пгямо шуда? – спросил второй мутант, сидевший у стены на корточках. Рядом, у ног, валялся шестопер.

– Ты, Шуб, шовшэм тупой, да? – с раздражением отозвался арбалетчик. – Я же шкажал, што шуда. Жашэм перешпрашивать?

– Шам ты тупой, Жаб. Шпгошыть нелжа? И шэго ты так жлишша?

– Жлушь, потому што жрать хошу, – сказал арбалетчик.

– Шкого пожгем. Там шэлый шиам лежит. Интегешно, пошэму хомо не штал его ешть?

– Наверное, боялша отравитша.

– Гажве можно отгавитша едой? – Шуб от удивления выкатил круглые глаза. Они у него, как и у Жаба, были с вертикальными зрачками. И полностью лишены век.

– Хомо могут. У них шлабые желудки.

– Угоды.

– Ешо какие, – согласился Жаб. – Но этот молодой. И крепкий. Шиама не каждый жавалит.

– Молодой, это хогошо. Мяшо мя‑я‑ягкое, – мечтательно протянул Шуб. – Убьем?

– Ты, Шуб, шовшэм дурак, да? – Жаб аж подпрыгнул от злости.

– Пошэму?

– Потому што Бужыр жапретил убивать хомо иж Капитолия.

– Шовшэм?

– Нет, ты тошно дурак. Иди шообшы Убошу, што хомо уже ближко. Пушть выдвигаютша.

– А ты? – Шуб, поднявшись с корточек, посмотрел на Жаба.

– А я тут оштануш. Ешли што, подштрелю хомо в ногу, штобы не убежал.

– Он и так не убежит. Он же хгомой.

– Шылно умный, да? Дуй к Убошу, шкажал. И шештопер не жабудь, умник.

– Не жабуду, – буркнул Шуб. – Вешно ты, Жаб, дгажнышша.

Арбалетчик промолчал, сосредоточенно глядя в оконный проем. Шуб, хотя и балбес, но в чем‑то прав. Из молодого хомо получился бы замечательный окорок. Может, и получится еще. Но позже, когда Бужыр его допросит. А, может, и после того, как хомо оплодотворит всех самок клана.

Бужыр говорит, что иначе нельзя. Иначе, мол, вымрем. Ну, ему виднее. Клан и вправду вымирает. Скоро и оружие в руках держать будет некому. А все потому, что у них, дампов, дети совсем рождаться перестали. Особенно мальчики. Колдун Ашаб говорит, что это из‑за радиации. Ну, колдун все знает, ему виднее.

Он бы, Жаб, этого молодого хомо лучше бы убил. И съел. Все равно он в клане не приживется, слишком взрослый. Вот пацаны, это другое дело. Из них, если правильно воспитать, настоящие дампы вырастают. Но это, опять же, не его дело. Бужыру и колдуну виднее.

Пожрать бы скорей. Пока остатки сиама муты не растащили. Тут их хватает, особенно всяких падальщиков.

Жаб сплюнул. Он искренне ненавидел всех мутантов, включая хомо и прочих человекообразных. Миром должны править дампы. А остальные годятся лишь в пищу. Уроды!

* * *

Темные и мрачные развалины прятались справа от дороги за мощными ветвистыми деревьями. Когда‑то это была типовая панельная многоэтажка‑башня – может быть, из двенадцати этажей, а то и более высокая. Однако до нынешних времен в ней сохранилось лишь три этажа. Получился этакий сточенный «зуб», но в нижней части достаточно крепкий. Если не разрушился за двести лет, то теперь, став пристанищем «крышки», будет стоять очень долго.

Крыш‑трава славилась поразительной неприхотливостью и живучестью – там, где появлялась, уже никогда не исчезала. Разве что если напалмом выжечь. Да только кому это нужно – с безобидной травой воевать? Если бы не она, все разномастное население Москвы до сих пор бы ютилось в пещерах и землянках. А теперь почти на каждом шагу одинокий путник может найти пристанище. Не «Хилтон», конечно, но квартирный вопрос нынешних москвичей уж точно не портил. А вот что портило, так это постоянное чувство голода и неистребимое желание многих человекообразных «горожан» убивать все, что дышит и двигается.

Тимур к вечеру тоже сильно проголодался – перекусить раньше было как‑то недосуг. Но убивать из‑за этого он никого не собирался, потому что в рюкзаке лежали копченое мясо и несколько лепешек. Все, о чем он мечтал, это безопасное место для ночлега, чтобы развести костер, попить кипятку и сменить повязку на ноге. А затем поспать до рассвета.

Дом‑башня, превратившийся в трехэтажную «хрущобу», этим целям, на первый взгляд, соответствовал. Не пять звезд, разумеется, однако необходимый минимум наличествовал – стены, потолки и обилие «нумеров». Главное, не напороться на негостеприимных хозяев или других «постояльцев». Лимит на общение Тимур сегодня исчерпал. Не складывалось у него сегодня это общение – хоть убей. Все какая‑то нервная публика встречалась. Нетолерантная.

Для того чтобы попасть в здание, Тимуру требовалось пройти между шеренгой деревьев и огромной кучей строительного мусора. Видимо, он образовался на месте однотипной многоэтажки, которая, в отличие от соседки, развалилась полностью. И сейчас представляла из себя что‑то вроде конусообразного холма из цементной крошки, обломков керамической плитки и кусков арматуры.

Вдоль подножия этого холма Тимур и двинул, прижимаясь к деревьям. Это были обычные деревья без плотоядных замашек, похожие на клены – очень ветвистые, но почти без листьев, которые едва начали распускаться. В сумерках кроны отбрасывали густую тень, и Тимур решил в ней укрыться – на тот случай, если за ним кто‑то следит из развалин.