Кремлевские призраки

Он скрыл свое разочарование. «Вот и приходится делать это не с ней», – подумал он. И на следующий день повторил свой рассказ Нинке, появившись у нее по старой привычке раз в неделю. Нинка была одинокой, работала в буфете в Кремле. Не красавица, но и не уродина. Главное, толк в женском деле понимала.

Нинка от души веселилась, слушая его. Поразмышляв, игриво произнесла:

– На травке в Кремле я тебе не обещаю. Ты же не хочешь, чтобы нас с тобой выгнали с работы. А на крыше можно. И на лестнице. Пошли?

Гаврикову приятна была ее реакция. Но совершать желаемое на крыше или на лестнице он постеснялся – застукают, сраму не оберешься. Они ограничились тем, что начали известное дело в кухне на столе, продолжили на кресле в прихожей, а победную точку поставили в ванной. Это был праздник фантазии.

IX. Круговерть

Он любил работать рано утром и поздно вечером: телефоны молчат, ходоки не лезут в дверь, в сводчатых кремлевских коридорах тишина. Сплошное наслаждение. В утренние благостные минуты Виктор Петрович сочинял самые важные письма, искал решение самым затейливым проблемам. Даже маленький результат успокаивал, давал надежду, что хоть что-то останется, не уйдет со стремительными и бесполезными дневными часами.

Но те минуты заканчивались очень быстро – трещал в приемной звонок, и дежурная секретарша, заглянув, взволнованно сообщала: «В кабинете» или «Пришел». Начиналась привычная круговерть.

Взяв приготовленные документы, Виктор Петрович пошел к начальнику. И услышал, едва открыл дверь:

– Что вы мне тут понаписали?! – Александр Сергеевич тыкал пальцем в лежащий на громадном столе план. – Что за Меркулов? Кто это такой? Почему надо с ним встречаться? Почему сегодня Петрихина? Я просил ее поставить на будущей неделе. Что вы хозяйничаете?

День начинался как обычно.

– Меркулова просили поставить вы сами. Позавчера. Я не слишком понял, кто это такой. А Петрихина… Поздно будет на следующей неделе, Александр Сергеевич. Время уходит.

– Может, нам кабинетами поменяться? Вы и так все решаете.

Виктор Петрович смущенно улыбнулся.

– Да что я решаю? Начальник вы. А тут… Через неделю будет поздно.

– Вот, нашелся. Хозяйничает, – ворчал начальник, хотя уже чувствовалось: уступил.

Впрочем, нет, этот день мог стать необычным. Накануне Виктору Петровичу дали знать, что давние разговоры о возможной отставке начальника могут воплотиться сегодня в указ. Неужто так оно и будет? За себя Виктор Петрович не переживал – без работы не останется. Но ему было обидно за Александра Сергеевича, человека с непростым характером, но порядочного, думающего прежде всего о деле.

В приемной ждал первый посетитель – большой грузный дядька. Он так осторожно сидел на краешке стула и так пугано поглядывал по сторонам, что невозможно было промолчать.

– Александр Сергеевич скоро вас примет. – Дядька глянул на него с шальной признательностью.

Через полчаса он заглянул к Виктору Петровичу, долго благодарил. Будто Виктор Петрович решил его проблемы, а не тот, из чьего кабинета он только вышел. Тут по прямому позвонил начальник, просил не беспокоить в ближайшие полчаса – надо поработать с документами.

Но вскоре пришел фельдъегерь со срочным пакетом, требовалась виза начальника. Вздохнув, Виктор Петрович пошел в кабинет.

– Вы не даете мне работать!

– Срочный документ.

– Ну что вы стоите? Положили и идите.

– Просили сразу вернуть.

Недовольно помолчав, начальник поставил визу и, закрыв папку, бросил ее на край стола.

Вручив документ фельдъегерю, Виктор Петрович вернулся за стол. Он просматривал корреспонденцию, делая многочисленные пометки. И он не сразу снял трубку городского телефона, который звонил и звонил.

– Вас беспокоит Преклонская Зоя Федоровна, – прозвучал немолодой, приятный голос. – Простите ради Бога, но вот по какому я вопросу. В Верховном Совете был комитет, куда мы, матери погибших в мирное время военнослужащих, обращались со своими нуждами. А сейчас такого комитета нет. Куда же нам обращаться? Меня везде отсылают. Никто ничего не знает.

Можно было спокойно сказать старушке, что и он не знает, что чересчур далеки были от него ее проблемы, но у него язык не повернулся. Попросив подождать, он принялся названивать по правительственной связи в поисках тех, должен был по долгу службы выслушивать несчастных матерей, думая при этом: «Не дай Бог такой работы, чтобы постоянно сталкиваться с чужим несчастьем и не иметь возможности помочь». Когда он продиктовал старушке фамилию и телефон генерала, коему вменили такое в обязанность, она принялась так горячо благодарить, что Виктору Петровичу стало неловко, будто он ее обманул.