Кремлевские войны

Возможно, это чувство возникло под влиянием развернувшейся в последние дни в СМИ кампании против Николова и его организации. Дня не проходило, чтобы на всех основных каналах не рассказывали о каком-то обманутом вкладчике фирмы «ННН» и десять раз не повторили, что та же участь ожидает и тех, кто доверил свои деньги новой николовской структуре. Вера спрашивала Николая, как все эти сведения отражаются на поведении людей, редеет ли поток вкладчиков. Он отвечал, что пока говорить рано, воздействие пропаганды сказывается постепенно. Вот где-то через неделю-две можно будет делать какие-то выводы. Вера слушала, кивала – показывала, что понимает, соглашается, – но внутри у нее все сжималось. Она чувствовала – и здесь, в бизнесе, дело идет к концу. Не дадут Николаю развернуться, задушат и это его начинание, организацию «Нам Нужна Новая Надежда».

Николай Веру успокаивал, но сам чувствовал то же самое: ситуация ухудшается, кольцо вокруг него начало сжиматься. Он тоже смотрел направленные против него передачи, даже подсчитывал их число, время, которое они занимают в эфире. Времени на пропаганду, направленную против финансовых пирамид, отводилось много, причем в самые ходовые, самые горячие часы. Это могло означать только одно: государство объявило ему войну. Ни жить, ни работать спокойно не дадут.

Все чаще у него стала возникать мысль: а не бросить ли все к чертовой матери, не уехать ли? Денег на жизнь хватит: на счетах в различных европейских и азиатских банках у него лежало в общей сложности свыше миллиона долларов. Можно купить виллу где-нибудь на юге Франции, жить там, плавать на яхте по Средиземному морю… Или поехать на родину предков, в Болгарию. Там тоже море есть. И Веру с собой взять. Хотя она вряд ли поедет – как сына бросит? Да, нельзя парня одного оставлять, даже заговаривать об этом не стоит. А жаль: в последнее время не только Вера привязалась к Николаю, но и он прикипел к ней, стал ждать их свиданий. Любовь, что ли, снова возникла? Этого только не хватало – среди всех этих передряг, под ежедневной угрозой ареста, суда… Но ведь так и бывает, это он – с его жизненным опытом – хорошо понимал. Чувство не спрашивает, когда ему вспыхнуть, не слушает доводов разума – загорается и все. И подчиняет себе и разум, и все поведение человека.

У него, к счастью, пока так не случилось – Николай свои поступки вполне контролировал. И способности здраво рассуждать он не утратил. Да, уехать можно – пока можно. И гулять по альпийским лугам, и на яхте плавать. Но принесет ли ему такая жизнь хоть немного удовлетворения? Конечно, нет! Да он уже через три дня заскучает, а на четвертый – начнет разрабатывать схему какой-нибудь смелой операции, но уже на чужой, заграничной почве.

«Ну и что? – спрашивал сам себя Николай. – И там можно бизнесом заниматься. Еще лучше, чем здесь. Гораздо лучше! Вон сколько наших олигархов перебрались за бугор, и живут там, и деньгами ворочают!» В то же время в глубине души он понимал: нет, не выйдет. Во-первых, денег у него не так много, как у Абрамовича с Березовским. Не хватит, чтобы проводить смелые биржевые операции, рисковать. Во-вторых, характер его бизнеса таков, что у местных правоохранителей тоже могут возникнуть к нему вопросы – и куда бежать в таком случае?

А в-третьих, стоит ему там высунуться, хоть немного привлечь к себе внимание, как наши майоры Пронины немедленно вышлют своим заграничным коллегам категоричное требование: задержать означенного Николая Николова, обвиняемого на родине в мошенничестве, и выдать его российским властям. А он не оппозиционер какой-нибудь: в митингах не участвовал, свободную прессу не поддерживал – ну и так далее. Вообще никогда политикой не занимался и ею не интересовался. Единственный раз в этом году вступил в контакт с государством, договорился о сотрудничестве – и вот что из этого вышло. Значит, у европейских властей не будет никаких веских причин не выполнить требование наших следователей.

Нет, путь в Европу ему заказан. Однако и оставаться в Белгороде дальше нельзя. Это Николай тоже понимал. Хотя он часто менял телефоны, но звонков делал довольно много, и его могли засечь. Да и его верный помощник Василий подозрительно часто мотается в сторону Белгорода, останавливается в придорожной гостинице на границе двух областей. Если сыщики обратят внимание на это обстоятельство и возьмутся за Василия всерьез – он рано или поздно расскажет, зачем ездил в эту гостиницу, с кем у него проходили там встречи.

Да, настало время менять дислокацию. Причем на этот раз новое место не должно быть связано ни с кем из его прежних помощников – чтобы по ним его не вычислили. Конечно, сотники у него имелись в каждом более или менее крупном российском городе. Но лишь немногие знали Николова лично. Вот и надо поехать туда, где нет таких людей – лично его знающих.