Кремлевские звезды

— Помню, как же, — киваю я. — У нас же завтра в казино презентация. В лучших традициях капиталистического будущего. Боюсь, как бы Печёнкин не сгорел от неконтролируемого потребления халявы.

— Презентация… А ты сам, Егор, за капитализм или против? — спрашивает Большак. — Не пойму я как-то.

— Я, как ни странно, против коррупции, дядя Юра. И против превращения государства хрен знает во что, в набивание собственных карманов, понимаешь? Вот мы самолёты делаем?

— Делаем, — соглашается он, разливая кофе.

— А потом перестанем. Боинги и Эйрбасы заплатят каким-то типа ответственным лицам и они заявят, что мол наши производства морально устарели и нам дешевле и правильнее их не развивать и не совершенствовать, а закрыть и покупать готовые самолёты за границей. Представляешь?

— С трудом, честно говоря.

— Вот именно, с трудом. Это лишь один из миллиона примеров. Я, естественно, упрощаю, но смысл от этого не меняется. Будем продавать энергоресурсы, а всё остальное купим, у нас же ресурсов дох*я, правда? Прошу извинить за бедность речи. Ну, а когда трубу нам обрежут и обложат санкциями мы что будем делать? Правильно, вот тогда и начнём всё развивать, а пока гром не грянет беспокоиться не о чем. Это я к чему? А к тому, что не хочу снова этот стыд, хочу по-другому. И дело здесь не в том, капитализм или социализм, мы и то и другое так извратим, что любо дорого. У нас так-то ни того, ни другого и не было никогда. Капитализм, конечно, более жизнеспосо…

Я не успеваю закончить мысль, потому что заходит Трыня с совершенно счастливым лицом, так что смущать его апокалиптическими картинами будущего даже совестно становится.

— Как там красавица твоя поживает? — спрашиваю я.

— Нормально, — широко улыбается он.

— Ну, за счастье наших детей! — усмехаюсь я и поднимаю чашку кофе.

На презентацию коньяка я еду на скачковской двадцать первой, потому что моя служебная настолько убитая, что мне приходится раскошелиться на ремонт и восстановление приличного внешнего вида.

Разумеется, оплачиваю весь ремонт я сам, из собственного кармана. Реконструкция проходит в гараже в деревне Красной. Этим занимается Пашка и обещает более-менее приличный результат. Ну а пока моя чёрная волжанка омолаживается, я ношусь на скачковской.

Здесь уже стоит «Алтай», один из двух выбитых для меня Печёнкиным. Пока он, Печёнкин то есть, не сорвался с крючка нужно его использовать по полной и постараться зацепить ещё крепче. Второй аппарат я хотел отдать Платонычу, но он отказался, поскольку проводит в машине совсем мало времени. Стало быть, телефон будет простаивать. Поэтому мы решили поставить его в машину к Скачкову. Один ему, один мне.

Скачковская тачка благодаря этому автоматически превращается в передвижной командный пункт. Тимурыч, кстати тоже время зря не терял и обивал пороги в горкоме. Благодаря этому, под его началом оказался не только отряд юнармейцев-школьников, но и объединение для молодёжи от семнадцати лет на базе ДОСААФ и частично военного училища.

Джинса прёт, хоть продажи мы ещё и не начинали по сути, лишь пробно выбросили в нескольких сельпо по области, выдав за «костюм брючный, Чехословакия». Коньяк тоже пошёл, а вскоре и виски начнём выдавать, как только Док закончит свои эксперименты.

В казино сегодня оживлённо. Слухом земля полнится, вот народ и собрался на неведомую презентацию. В условиях дефицита пропагандировать товар, который днём с огнём не найдёшь, довольно странно, конечно. Но сегодня мы просто познакомим народ с новым для нашего рынка напитком.

Сомелье, привезённый специально из Москвы, предложит всем желающим по одному глотку и расскажет насколько «Курвуазье» прекрасный, замечательный и просто потрясающий коньяк. Тут уж, какие этикетки нашлись в нужном количестве, то и производим, притом, что коньяк действительно очень хорошего качества. Вот такое тут у нас бутлегерство.

Первым, кого я встречаю, оказывается Печёнкин. Ну, как без него-то?

— Здрасьте, Глеб Антоныч, — приветствую я его.

Он кривится и морщится, будто лимон съел:

— Здорово, Брагин.

— Экая у вас судорога, — усмехаюсь я. — Я вам там ящик коньяка подготовил, в честь нашей доброй дружбы. Так что водителя пришлите, пусть заберёт.

— Угу, — кивает он и проскальзывает мимо.

Неблагодарный.

Я замечаю сомелье и направляюсь к нему и в этот момент:

— Брагин!

О, этот голос ни с каким другим не перепутаешь.

— Ну, конечно, — продолжает он, — где же ему ещё быть, как ни в грязном притоне! Я даже и не удивлён. Вот совершенно не удивлён.

Я поворачиваюсь на эти знакомые гермафродитские звуки. Точно, он, стоит и в ус не дует. Снежинский, кто же ещё.

— Ого! — расплываюсь я в улыбке. — Какие люди ищут меня по притонам города. Так ты, значит, ещё и игрок? Азарт у тебя через край плещет, да?

Он стоит передо мной в моём казино с великолепным персоналом, оборудованием и баром, в моём же «брючном костюме, производства Чехословакии», собирается нахаляву пить мой «Курвуазье» и смеет говорить, что это грязный притон? Так он же ещё и на Новицкую поклёп соорудил, козья морда.