Кремлевский опекун

– Все очень просто. Граф ничего или почти ничего не знает о своих мифических наследниках. Так что надо искать иголку в стоге сена. Кажется, так у вас говорят?

– Иногда находят, – не очень уверенно попытался возразить Гайдамак.

По тому, как Максим Евгеньевич это произнес, Умнов окончательно понял, что весь его предыдущий разговор с бывшим премьером был не более чем импровизация старого политического интригана. Видимо, сумма настолько потрясла старика, что он невольно стал думать о ее применении, свались такое счастье на него самого.

В самом деле, не на шпильки же или водку ее пускать.

– Беда в том, что эти ребята из Инюрколлегии не горят желанием ничего и никого искать. У вас в стране, насколько я навел справки, пока чиновник не увидит свой интерес, он и пальцем не пошевелит. Или я не прав?

– Так объясните все графу, он поймет, субсидирует вас на подобные затраты. И дело пойдет, – прямо не отвечая на поставленный вопрос, заметил Умнов. – Или вы, Марк, простите за мою хамскую мысль, тоже не готовы пошевелить пальцем, пока не увидите свой интерес?

– Почему же? – Розинский выбрался из шезлонга и отошел к перилам.

«Интересно, понимает ли Умнов, что своими мыслями вслух попал в точку», – подумал Гайдамак. От его проницательного взгляда не ускользнула та поспешность, с которой адвокат отдалился от собеседников. Наверняка, чтобы не поймали его взгляд.

– Почему вы так думаете? – вновь повторил Розинский. И, не удержавшись, добавил: – Хотя, конечно, в сравнении с этим состоянием меркнет все, даже мое скромное вознаграждение за проделанную работу.

– Вот видите. А чего тогда хотите от скромного российского чинуши? – хитро констатировал Умнов.Своими мыслями он уже был в столь далеких и весьма опасных фантазиях, что дальше дискутировать на щекотливую тему, да еще в присутствии проницательного Гайдамака, не захотел. Или просто побоялся. – Хотя всегда имеется, так сказать, административный ресурс. Возможность надавить на, как вы выразились, ребят из Инюрколлегии, – чтобы все-таки закруглить разговор, добавил Умнов.

– Я и забыл, с кем имею честь, – откликнулся мгновенно воспрявший духом Розинский. – Вы ведь действительно можете надавить, Михаил?

– Вот когда вновь завернете по своим делам в нашу столицу, тогда и сообразим, что к чему, – уклончиво заметил Умнов. – Да и Максим Евгеньевич, надеюсь, не откажет в содействии.

– Я что? Я почти не у дел. Без пяти минут пенсионер. У вас, ребятки, еще ни в одном глазу, а меня ужас как в сон клонит. Так что разрешите откланяться.

– Мне, пожалуй, тоже пора. Не могли бы вы, Марк, вызвать такси до «Негреско»?

– Зачем такси? Я вас сам доставлю в лучшем виде.

– Вы весьма любезны, – поблагодарил Умнов.

«Вот и спелись, голубки, – хитровато проследив, как молодые люди удаляются, подумал Гайдамак. – Ну-ну, посмотрим, что дальше будет».

Когда спустя месяц президентский советник услышал в своем мобильном телефоне слегка грассирующий голос Марка Розинского, он еще до конца не был уверен, что решится на чрезмерно хитрую и опасную комбинацию, сложенную им в общих чертах тем самым поздним вечером, когда адвокат отвозил его в Ниццу.

На Лубянку Островцов прибыл не столько расстроенным, сколько озабоченным. «Буду действовать по ситуации», – дал он себе установку, поднимаясь по лестнице, чтобы еще выиграть время.

С той поры, как Антон Иванович покинул эти надежные стены, прошло больше года. На какие-то мгновения ему показалось, что ничего не изменилось ни в этих интерьерах, ни в нем самом. Во внутреннем кармане лежало удостоверение, не совсем то, что имелось тогда, но тем не менее тоже могучая «корочка», благодаря которой его пускали сюда без всякого дополнительного пропуска, а каждый гаишник вставал во фрунт. Да что гаишник, любой чиновник, в чей кабинет он являлся по банковским просьбам, считал за честь его принять, а просьбу по возможности удовлетворить.

Но с генералом Градовым, каким он его представлял, был, как говорится, иной случай. Антон Иванович мало что о нем знал и даже не удосужился расспросить кого следует в подобных случаях. Но зато отлично сознавал, что у каждого генерала в ФСБ не только свой послужной список, но и свои покровители, кураторы, друзья, наконец.

Градов его ждал. Молодое, симпатичное лицо, крепкая фигура.

Островцов поймал на себе внимательный изучающий взгляд хозяина кабинета, в котором практически ничего не изменилось с той поры, как он вышел в отставку. Хотя кабинет стал казаться как-то меньше. И даже не в сравнении с его нынешними банковскими хоромами. Меньше сам по себе. «Возможно, это потому, что я стал поперек себя шире, – самокритично подумал банкир. – Запустил себя в этой, не лишенной прелестей, светской жизни. Надо будет все-таки почаще посещать спортзал».