Кремлевский опекун

– Спасибо, что сразу приняли мое приглашение, а то банкиры – люди занятые, мог бы и месяц ждать этой встречи. Прошу садиться. – Градов указал на стул у приставного столика, тем самым сразу давая понять, что разговор будет деловым. Так издавна было заведено в этих стенах. Когда приглашали по другим поводам, предлагалось присесть в кресле в уголке у окна.

– Дело, как я понимаю, безотлагательное. Вот и поспешил, – корректно, без какого-либо нажима заметил Островцов. – Тем более что все мы после школы Лубянки знаем цену времени.

– Как вы считаете, нам надо приглашать Нирванова? – неожиданно спросил Градов.

Вопрос, как ни странно, застал Островцова врасплох. По сути, его визави спрашивал, будем ли мы говорить о том, чего не должен знать Нирванов. Стало быть, этот мальчик в генеральском мундире допускает, что в деле имеется «нечто»? Любопытно. Как любопытно.

– Для вас, возможно, не секрет, но ничего нового Глеб Валентинович лично мне сообщить по делу не может. Я и так время от времени справляюсь у него насчет новостей, – осторожно, но достаточно определенно, чтобы быть понятым, высказался Островцов.

– Что, старые дела спать не дают? Странные дела с нашей памятью. – Градов закурил и устроился в своем кресле удобнее. – Я тут недавно узнал, что у человека, которому ампутировали ногу, время от времени бывают ощущения, будто нога по-прежнему болит. Даже мозоль натирает...

– Да ну? Надо же... Век живи, век учись. Но вы, Виктор Викторович, это образно сказали. А с делом о наследстве все много проще. И сложнее одновременно. По сути, наш Нирванов, то есть, простите, ваш Нирванов, выполняет операцию прикрытия или, если точнее выразиться, зачистки следов по этому делу.

– Да-да, он докладывал, – сделал вид, что припоминает, Градов. – Но не объяснил почему.

– А он и не мог объяснить, потому что сам не знает, почему. Точнее, знает, почему выполняет, – это я дал ему такую установку, покидая сие учреждение. Но он не знает, почему я ему дал такую установку. Собственно, и в дальнейшем я не собираюсь его посвящать в это.

– Ничего не понимаю. Вы хотите сказать, что продолжаете заниматься делом о наследстве, уже покинув службу?! – воскликнул хозяин кабинета и даже грозно привстал.

– Вы присаживайтесь, не волнуйтесь, – нежным голосом, какой порой бывает у полных людей, попытался успокоить собеседника Островцов. – Кому, как не вам, генерал, знать, что из нашей конторы люди действительно уходят, но службу не покидают! Тем более, строго говоря, дело о наследстве – это дело чиновников Инюрколлегии, ну, МИДа, ну, возможно, Министерства обороны, ГРУ из-за этих треклятых графских заводов. Там, заметьте, компетентные, вменяемые люди... А к нам тогда оно попало скорее по привычке, еще с советских времен – типа, если там, на Западе, объявился какой-нибудь замухрышка миллионер и отписал свой единственный миллиончик какому-то правнучку, государственная машина тут же накладывала на это наследство свою волосатую лапу. Не положено! Наследничку, так и быть, двадцать пять процентов, а основная сумма, сами знаете куда, – в казну.

Градов слушал не перебивая, хотя удивлению его не было предела. Еще во время доклада Нирванова он понял, что с делом о наследстве не так все просто. Но поскольку о самом состоянии и о тонкостях подобных историй имел не очень ясное представление, то увидел в нем лишь слабую работу своих подчиненных, не более того.

– Вы, кажется, не слушаете? – спросил Островцов. – Или я вам надоел своими мутными историями?

– Нет, наоборот, я очень даже заслушался. Продолжайте, пожалуйста, Антон Иванович.

«Лучше бы тебе все сразу стало понятно, юноша, и ты бы отстал», – подумал Островцов, но, понимая, что такой сюжет ему не светит, продолжил:

– Да вы не удивляйтесь. Я сам, сидя в вашем кресле, думал, что занимаюсь этим делом по долгу службы. Но меня быстро поправили, точнее, наставили на путь истинный.

– В каком смысле? – не удержавшись, спросил Градов.

– В самом прямом. Поступило жесткое указание из администрации ни в коем случае не спугнуть этого самого Орлова, его адвокатов и прочих с ним самим фактом участия в деле ФСБ. Заметьте, тогда этот эмигрант-миллиардер был жив, а за его заводами следили все разведки мира. Так что там решили поиски наследников вести, так сказать, чистыми руками, как и положено. На этом особенно настаивал МИД, так как заранее предполагал, что рано или поздно дело о наследстве перейдет в политическую плоскость. А сегодня времена уже не те, что были. Вы меня понимаете?

У Островцова от волнения пересохло в горле, и он попросил воды.

Доставая из холодильника бутылку минеральной воды, Градов невольно вспомнил, как примерно те же слова, о том, что времена уже «не те», сам недавно наставительно говорил Нирванову. Так что Островцов, судя по всему, не вешает лапшу на уши.