Кремовые розы для моей малютки

Дело закрыто… да уж, какая экономия времени, сил и финансов! Начальство будет счастливо не меньше, чем несчастный Чарльз-Маурицио-Бенджамен Смит, младший бухгалтер, саркастично подумал Фома. Прицепиться-то не к чему, совсем. Однако все, буквально, все вызывало сомнения, не давая забыть о странной смерти. Судя по тому, что мы узнали — этого мутного типа рано или поздно должны были пришить. Мелкие мошенники с большими амбициями, как правило, скверно заканчивают. Удивителен не факт его смерти, а декорации: не по чину они такому прощелыге. Почему, почему он здесь? И, главное, зачем?! Кому выгодна смерть тщеславного ничтожества, мелкого жулика, абсолютно серой личности, полного никчемушника… словом, дрянного человечишки? Кому?!

Так рассуждал Фома, прохаживаясь по кабинету. От стены к стене, от окна к двери — и назад, снова назад. После разговора с Тедом Новаком, он «гулял» по своим «владениям» уже добрый час, однако прозрения — нет, не наступало. Значит, пора идти к начальству.

… Господин суперинтендант внимательно слушал отчет и негромко, довольно-таки фальшиво, выстукивал пальцами какую-то мелодию по зеркальной поверхности стола. И смотрел на лежащую перед ним картонную папку с листком бумаги внутри. Единственным листком. Кратким описанием «Дела Угонщика-Невидимки». Разумеется, предполагаемого.

— Значит, ничего не обнаружено, а смерть… — господин суперинтендант раскрыл папку и, надев очки, прочел: —…Чарльза-Маурицио-Бенджамена Смита произошла по причинам естественного, а не криминального характера. Так?

Фома вздохнул.

— Получается, так.

— Дело открыто, дело закрыто, — подмигнул господин суперинтендант. — Кое-кто, не будем упоминать вслух имен, боже упаси! — будет просто счастлив!

— Угу, — сказал Фома. — Угу. И подумал: «Счастья полные штаны».

Господин суперинтендант снял очки и уперся взглядом в своего подчиненного.

— Савлински, опять сомневаетесь? То есть, как всегда. Вы, что, не рады? Что вам опять — не так?! Даже найдя того, кто этого типа обкормил, а потом сюда подкинул… даже найдя его, толку не будет. Большее, что можно вменить в данном случае — неоказание своевременной помощи. И все-о!

Господин комиссар только вздохнул в ответ.

— Разрешите идти, господин суперинтендант?

— Вы поняли меня, Савлински? С этим трупом у вас все в порядке, забудьте о нем! Это приказ. А теперь — можете быть свободны.

Господин суперинтендант демонстративно взял из папки, смял его и бросил в корзину.

Фома пребывал в сомнениях, но приказ есть приказ. Он уже мысленно приготовился с утра взяться за новое дело, благо, недостатка в них нет…

…однако ему помешали. Причем, дважды.

…Хмурый Фома сидел в своем кабинете и глядел в одну точку. Настроение, судя по шкале внутреннего барометра, сейчас находилось где-то возле отметки «великая сушь». Черт ее подери! Естественная смерть… дело заводить не стоит… автовладельцы будут счастливы, наконец-то… все разрешилось — если болен, так и не посягай на чужое, забейся в свой пыльный, грязный чулан и завидуй оттуда тихо и молча. А вылезешь — смирись с последствиями. «Главное, криминала нет, — довольным голосом произнес господин суперинтендант. — Остальное не в нашей компетенции». Все кончено, ура. Да ни черта не кончено, думал Фома. И смерть эта странная. По словам свидетелей, покойник был изрядно трусоват. Ему бы в голову не пришло — вот так окочуриться. Хотя польстило бы. Разумеется. Но что-то не давало покоя господину комиссару. Облегчения не наступало — почти все вопросы остались без ответов, а к подобному Фома не привык и привыкать не собирался. Вроде бы, работу ему облегчили… но получается, что наоборот.

Но приказ есть приказ. И сколько не сиди тут — не досидишься до истины. И за окном уже темно. Ночевать на работе сегодня повода нет. Домой, домой, домой!

Фома вздохнул, запер ящики стола и снял плащ с вешалки. Черный вязаный шарф уныло свисал из правого кармана. Фома чертыхнулся, но вытащить его и накрутить на шею не успел — в дверь постучали. На пороге возник один из младших офицеров, Ник О*Брайен. Фома вспомнил: один из участников недавней воскресной операции по зачистке наркопритона. Один из тех, кто последним видел в живых Патрика О*Рейли.

— Можно, господин комиссар? Вы не заняты?

— Заходи, — буркнул Фома. — Садись.

Парень, с виноватым видом, примостился на краешке стула.

— Не вздыхай, говори быстрей.

— Понимаю, что задерживаю, господин комиссар. Я второй день собираюсь вам рассказать — и то вас нет в Управлении, то меня. Простите!

— Короче.

— Я постараюсь! Мне покоя не дает та ночь — ну, когда погиб Патрик. Все шло нормально, никого из нашей цепи даже не ранило. И вдруг…

Он смолк, будто картина происшедшего той воскресной июньской ночью снова встала перед его глазами.

Фома молчал, хмурился. Ждал.