Кремулятор

«Понятно… Вот он — его метод. Долбить, долбить и еще раз долбить! Не следователь, но шахтер! Все в этой стране хотят быть великими тружениками. Изо дня в день, месяцами повторять одно и то же, чтобы как на глубине выбить однажды из меня, как из земли самой, признание...»

— Гражданин начальник, дорогой вы мой, я повторяю, что никакой шпионской работы против Советского Союза не проводил, и все эти месяцы говорю вам правду!

— Правду? Мне известно, Нестеренко, что ты выехал за границу со специальными заданиями главнокомандующего вооруженными силами юга России. Почему ты не показываешь об этой работе на белых?!

— Это не так! Я показываю правильно! Если вы о Белграде, то по прибытии в Сербию в 1921 году я решил начать новую жизнь и искал работу по техниче­ской специальности, надеясь, что рано или поздно буду вновь летать...

— Почему же ты не летал?

— Никакой работы в Сербии я так и не нашел. В связи с этим выехал в Болгарию, где мне предложили временно быть комендантом гостиницы.

— И ты думаешь, я в это поверю?

— Послушайте! Это же легко проверить! Отель этот состоял на учете военного представительства деникинской армии. Там я и работал. Как-то раз в гостиницу эту прибыл помощник начальника авиации белой армии Баронов и рассказал мне, что и в Сербии и в Болгарии имеется авиационное имущество, вывезенное из России во время революции. Баронов предложил мне заняться оформлением и отправкой этого имущества на юг белой армии, на что я дал тогда свое согласие...

— По-твоему, это не предательство?

— По-моему, в тех обстоятельствах, никак нет…

— Но ты ведь собирался воевать против Советского Союза!

— Нет. Я всего-навсего старался чем-нибудь себя занять. Вечно следить за тем, чтобы гостиница не развалилась, мне, офицеру и летчику, не хотелось.

— Ты выполнил это задание генерала Баронова?

— Нет.

— Почему?

— Потому что сербские и болгарские власти отказались передать Деникину самолеты до восстановления нормальных дипломатических взаимоотношений с Россией...

— И чем же ты тогда начал заниматься?

— Первые два месяца, как я уже показал, служил комендантом гостиницы...

— Коменданты у них занимались тем же, чем и наши?

— В смысле?

— Как Блохин?

— А, господи, нет, конечно! Кого же там, в гостинице, расстреливать? Нет, в Болгарии я занимался только тем, чем и должен был, — решал технические вопросы...

— Ясно, показывай дальше!

— Работа эта меня совсем не радовала. Город мне не нравился, болгары тоже. В связи с этим через некоторое время я возвратился в Сербию и поступил вольнонаемным механиком сербской военной авиации, однако уже в 1923 году принял решение переехать во Францию…

— Почему?

— Потому что понял, что в Сербии, как и когда-то в России, мне более делать нечего. Сербы не очень-то спешили нам помогать…

— Значит, ты уехал во Францию?

— Верно.

— Чем занимался там?

— Первые несколько недель работал чернорабочим, так как имел только транзитную визу. Затем поселился в Версале и, получив нормальное удостоверение для политэмигрантов, устроился на фабрику электроприборов. После этого работал на заводе «Рено», и мне даже нравилось, потому что некоторое время я производил аэропланные части, однако задерживаться там не стал, потому что мне предложили работу мечты…

— Это какую же?

— Я начал работать шофером в такси.

— Почему это работу обыкновенным таксистом ты называешь работой мечты?

— Потому что о такой работе можно только мечтать…

— Таксисты у них в почете, что ли, были?

— Я зарабатывал на хлеб и стакан молока.

— Понятно. Тогда показывай мне, в каких белоэмигрантских организациях ты состоял в Париже?

— Не уняться вам все никак, да? Повторяю, ни к каким белоэмигрантским политическим течениям я не примыкал и ни в каких организациях участия не принимал!

— Уверен?

— Да! Единственное… еще до Парижа, примерно в конце 1921 года, когда в Сербию из Польши прибыл представитель Савинкова и вербовал специалистов белой армии, я в числе других офицеров дал свое согласие на вступление в его ряды и выехал в Варшаву...

— Ты у нас прям лягушка-путешественница, Нестеренко! Еще и в Варшаву успел съездить? Зачем?

— Мне предложили жалованье, к тому же Варшава — это ведь был почти дом. Я думал тогда, что неплохо проведу время, смогу быть поближе к России и в конце концов вернусь на Родину, однако по прибытии в Польшу я понял, что белая армия совершенно развалена, и уже через два дня выехал обратно в Сербию…

— Сербия, Болгария, Польша, и везде ты, Нестеренко, пытался сражаться с Советской властью!

— Нет, я везде старался начать новую жизнь! Бесконечность попыток, гражданин начальник, только и всего… Ко времени, о котором теперь идет речь, сражаться я давно и ни с кем не хотел. Вот, покопайтесь в моих дневниках — я об этом тоже писал…