Крэнфорд

«Изящная экономія!» Какъ естественно впадаешь въ крэнфордскую фразеологію! Здѣсь экономія всегда была «изящной», и расточительность всегда «пошлостью и чванствомъ» — что-то въ родѣ зеленаго винограда, дѣлающаго насъ спокойными и довольными. Я никогда не забуду всеобщаго смущенія, когда нѣкій капитанъ Броунъ пріѣхалъ жить въ Крэнфордъ и открыто говорилъ о своей бѣдности — не шопотомъ, не короткому пріятелю, старательно заперевъ окна и двери — но на улицѣ, громкимъ воинскимъ голосомъ, ссылаясь на свою бѣдность какъ на причину, что онъ не можетъ нанять такого-то дома. Крэнфордскія дамы уже нѣсколько тужили о вторженіи въ ихъ владѣнія мужчины, да еще джентльмэна. Онъ былъ капитанъ на половинномъ жалованьи и получилъ мѣсто на сосѣдней желѣзной дорогѣ, противъ которой было подано прошеніе въ парламентъ отъ маленькаго городка; а если еще въ-добавокъ къ своему мужскому роду и соотношенію къ противной желѣзной дорогѣ, онъ былъ такъ безстыденъ, что говорилъ о своей бѣдности — ну, тогда, точно, его ненадо принимать нигдѣ. Смерть такъ же истинна и такъ же обыкновенна какъ бѣдность; однако о ней никогда не говорилось громко на улицахъ. Это было слово непроизносимое для благовоспитанныхъ ушей. Мы безмолвно согласились не знать, что тѣхъ, съ которыми мы соединены общественными связями, не допускала бѣдность дѣлать то, что они желали. Если мы шли пѣшкомъ съ вечера или на вечеръ, это потому, что ночь была такъ прекрасна или воздухъ такой освѣжительный, а не потому, что портшезы стоили дорого. Если мы носили ситцевыя, а не шелковыя платья, это потому, что мы предпочитали вещи, которыя моются; и все такимъ-образомъ, покуда не ослѣпили самихъ себя насчетъ того пошлаго обстоятельства, что всѣ мы люди съ весьма-умѣренными средствами. Стало-быть, мы не знали, что намъ дѣлать съ мужчиной, который могъ говорить о бѣдности такъ, какъ-будто она не была для него бѣдствіемъ. Однако, какимъ бы то ни было образомъ капитанъ Броунъ заставилъ уважать себя въ Крэнфордѣ, и всѣ сдѣлали ему визиты, несмотря на намѣреніе не дѣлать ихъ. Я удивилась, услышавъ, что его мнѣнія приводятся какъ авторитетъ, пріѣхавъ въ Крэнфордъ годъ спустя послѣ того, какъ онъ поселился въ городѣ. Друзья мои были самыми горькими опонентами противъ всякаго предложенія посѣтить капитана и его дочерей, только за двѣнадцать мѣсяцевъ передъ тѣмъ, а теперь его принимали даже въ возбраненные часы, до двѣнадцати. Конечно, это было затѣмъ, чтобъ узнать, почему дымится каминъ прежде чѣмъ его затопятъ; но все-таки капитанъ Броунъ ходилъ по дому неустрашимо, говорилъ голосомъ слишкомъ-громкимъ для комнаты и шутилъ совершенно какъ домашній человѣкъ. Онъ былъ слѣпъ ко всѣмъ маленькимъ пренебреженіямъ и упущеніямъ тривіальныхъ церемоній, съ которыми его приняли. Онъ былъ исполненъ дружества, хотя крэнфордскія дамы были холодны; отвѣчалъ на саркастическіе комплименты добродушно и своей мужской откровенностью пересилилъ всю непріязнь, встрѣченную имъ какъ человѣкомъ, который не стыдится своей бѣдности. Наконецъ, его превосходный мужской здравый смыслъ и способность придумывать способы къ рѣшенію домашнихъ затрудненій, пріобрѣли ему авторитетъ между крэнфордскими дамами. Самъ онъ продолжалъ идти своей дорогой, также не замѣчая своей популярности, какъ прежде не замѣчалъ противнаго; и я увѣрена, что онъ изумился однажды, найдя совѣтъ свой такъ высоко-цѣнимымъ, совѣтъ, данный въ шутку и принятый чрезвычайно-серьёзнымъ образомъ.

Вотъ въ чемъ было дѣло: у одной старой дамы, была альдернейская [3] корова, которую она любила какъ дочь. Вы не могли сдѣлать ей самаго короткаго визпта, чтобъ вамъ не разсказали объ удивительномъ молокѣ или объ удивительной понятливости этого животнаго. Цѣлый городъ зналъ и ласково смотрѣлъ на любимицу миссъ Бетти Баркеръ; слѣдовательно, велики были симпатія и сожалѣнія, когда, въ неосторожную минуту, бѣдная корова провалилась въ яму съ негашеной известью. Она застонала такъ громко, что ее скоро услыхали и спасли; но всетаки бѣдная потеряла много шерсти и была вытащена почти голою, холодною, въ самомъ бѣдственномъ положеніи, съ обнаженной кожей. Всѣ жалѣли о коровѣ, хотя немногіе могли удержать улыбку при ея смѣшной наружности. Миссъ Бетти Баркеръ рѣшительно заплакала отъ горя и безпокойства и говорила, что она думала попробовать сдѣлать коровѣ ванну изъ деревяннаго масла. Можетъ-быть, это средство посовѣтовалъ кто-нибудь изъ тѣхъ, къ кому она прибѣгала за совѣтомъ; но предложеніе это было совершенно убито рѣшительными словами капитана Броуна:

«Надѣньте на нее фланелевую фуфайку, если хотите сохранить въ живыхъ. Но мой совѣтъ: тотчасъ убить бѣдняжку».

Миссъ Бетти Баркеръ отерла глаза, съ чувствомъ поблагодарила капитана; принялась за работу и черезъ нѣсколько времени весь городъ толпился на улицѣ, чтобъ видѣть альдернейскую корову, кротко-идущую на пастбище въ темносѣрой фланели. Я сама видѣла ее нѣсколько разъ… Видали ли вы когда-нибудь коровъ, одѣтыхъ въ сѣрую фланель?