Крэнфорд

Я полагаю, что всѣ эти мои разспросы и любопытство, возбужденное ими въ друзьяхъ моихъ, сдѣлало насъ слѣпыми и глухими ко всему, что происходило вокругъ насъ. Мнѣ казалось, что солнце восходило и заходило, что дождь шелъ въ Крэнфордѣ точно такъ, какъ обыкновенно, и я не примѣчала признаковъ, которые могли бы почесться предвѣстниками необыкновеннаго происшествія. И сколько мнѣ извѣстно, не только миссъ Мэтти и мистриссъ Форрестеръ, но даже сама миссъ Поль — которую мы считали чѣмъ-то въ родѣ жрицы, за искусство ея предвидѣть обстоятельства прежде, чѣмъ они случались, хотя она не любила безпокоить своихъ друзей, сообщая имъ свои предвѣдѣнія — даже сама миссъ Поль едва переводила духъ отъ изумленія, когда явилась разсказать намъ удивительное извѣстіе. Но я должна прійдти въ себя; воспоминаніе объ этомъ, даже послѣ столькихъ лѣтъ, захватило мнѣ духъ и сбило съ толку, и покуда я не укрощу свое волненіе, не сладить мнѣ и съ моимъ правописаніемъ.

Мы сидѣли, миссъ Мэтти и я, какъ обыкновенно, она въ синемъ ситцевомъ спокойномъ креслѣ, задомъ къ свѣту, съ чулкомъ въ рукахъ, а я читала громко газеты. Еще нѣсколько минутъ и мы отправились бы сдѣлать нѣкоторую перемѣну въ туалетѣ при наступленіи визитнаго часа (двѣнадцати) въ Крэнфордѣ; я помню хорошо и сцену и день. Мы говорили о быстромъ выздоровленіи синьйора съ-тѣхъ-поръ, какъ настала теплая погода, хвалили искусство мистера Гоггинса, жалѣли о недостаткѣ утонченности въ его обращеніи (странно, что именно это составляло предметъ нашего разговора, но оно было такъ), когда послышался стукъ; стукъ гостя, три ясные удара, и мы побѣжали (то-есть миссъ Мэтти не могла уйдти слишкомъ-скоро, съ ней былъ припадокъ ревматизма) въ наши комнаты перемѣнить чепчики и воротнички, когда миссъ Поль остановила насъ, всходя на лѣстницу.

— Не уходите… мнѣ некогда ждать… я знаю, что еще нѣтъ двѣнадцати… но нужды нѣтъ какъ вы одѣты… мнѣ надо поговорить съ вами.

Мы употребили всѣ силы сдѣлать видъ, какъ-будто вовсе не производили торопливаго движенія, котораго шумъ она услыхала, потому-что, разумѣется, намъ непріятно было заставить предполагать, будто у насъ есть старыя платья, въ которыхъ прилично быть только въ «домашнемъ пріютѣ» — какъ миссъ Дженкинсъ однажды мило назвала заднюю комнату, гдѣ она завязывала банки съ вареньемъ. Поэтому мы съ двойной силой предались аристократическому нашему обращенію и казались настоящими аристократками впродолженіе двухъ минутъ, пока миссъ Поль переводила духъ и сильно возбудила наше любопытство, съ изумленіемъ поднявъ кверху руки и молча опустивъ ихъ, какъ-будто то, что она хотѣла сказать, было слишкомъ-изумительно для словесныхъ выраженій и могло только быть выражено пантомимой.

— Что вы думаете, миссъ Мэтти? что вы думаете? леди Гленмайръ выходитъ замужъ… помолвлена, я хочу сказать… леди Гленмайръ… мистеръ Гоггинсъ… мистеръ Гоггинсъ женится на леди Гленмайръ!

— Женится! сказали мы: — женится! Какое сумасшествіе!

— Женится! сказала миссъ Поль съ рѣшительностью, свойственною ея характеру. — Я говорю точно такъ же, какъ и вы, не-уже-ли онъ женится? и я также сказала: «какую глупость дѣлаетъ миледи!» Я могла бы сказать: «безуміе», но я удержалась, потому-что услыхала объ этомъ въ лавкѣ. Куда исчезла женская деликатность? Я не знаю, мы съ вами, миссъ Мэтти, сгорѣли бы отъ стыда, узнавъ, что о нашемъ замужствѣ толкуютъ въ мелочной лавкѣ, да еще при лавочникѣ!

— Но, сказала миссъ Мэтти, вздыхая, какъ человѣкъ, оправляющійся отъ удара: — можетъ-быть, это неправда, можетъ-быть, мы къ ней несправедливы.

— Нѣтъ, сказала миссъ Поль: — я позаботилась въ этомъ удостовѣриться: пошла прямо къ мистриссъ Фиц-Адамъ попросить у ней поваренную книгу и вставила мои поздравленія à propos, къ разговору о затруднительности для мужчинъ вести хозяйство; мистриссъ Фиц-Адамъ встрепенулась и сказала: она полагаетъ, что это правда, хотя она не знаетъ, гдѣ и какъ я объ этомъ услыхала. Она сказала, что, наконецъ, братъ ея и леди Гленмайръ объяснились. «Объяснились!» какое варварское слово! Но миледи прійдется покориться разнымъ слѣдствіямъ недостатка свѣтскости. Я имѣю причину полагать, что у мистера Гоггинса каждый вечеръ за ужиномъ бываетъ только хлѣбъ, сыръ, да пиво.

— Женится! сказала миссъ Мэтти еще разъ. — Ну! я никогда этого не думала. Двое изъ нашихъ знакомыхъ вѣнчаются. Скоро дойдетъ очередь и до насъ.

— Такъ скоро, что мое сердце перестало биться, когда я объ этомъ услыхала, и вы могли бы сосчитать до двѣнадцати, пока я оправилась, сказала миссъ Поль.

— Никто не знаетъ, чья очередь прійдетъ прежде. Здѣсь, въ Крэнфордѣ, бѣдная леди Гленмайръ могла бы считать себя въ безопасности, сказала миссъ Мэтти съ кроткимъ состраданіемъ въ голосѣ.

— О! сказала миссъ Поль, покачавъ головою:- развѣ вы не помните пѣсню бѣднаго капитана Броуна: «Тибби Фоулеръ»:

Set her on the Tintock Tap,
The wind vill blaw а man'til her[13].

— Это потому, что Тибби Фоулеръ былъ богатъ, я полагаю.