Крепкие мужчины

Это был рискованный бизнес. Как раз вторжения на чужие территории и срезание ловушек привели к четвертой омаровой войне, которая случилась к концу пятидесятых. Кто ее начал? Трудно сказать. Враждебность витала в воздухе. Некоторые мужчины вернулись из Кореи и хотели снова заняться ловом омаров, но обнаруживали, что их территории заняты. Весной тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года несколько молодых людей достигли совершеннолетия и приобрели себе собственные лодки. Они пытались найти себе места для добычи омаров. Годом раньше улов был хороший, поэтому у всех хватало денег, чтобы прикупить побольше ловушек, приобрести новые лодки с моторами помощнее. Словом, конкуренция обострилась.

Вторжения на чужую территорию и срезание поплавков носили двусторонний характер. То и дело можно было слышать проклятия на борту то одной лодки, то другой. За несколько месяцев конфликт успел набрать обороты. Ангусу Адамсу надоело срезать поплавки на ловушках, которые ставили на его территории ловцы омаров с Корн-Хейвена, и он стал бороться с недругами более изобретательно. Выходя в море, он прихватывал с собой из дома весь мусор, а когда обнаруживал в своих владениях чужие ловушки, вытягивал их и набивал всякой дрянью. Как-то раз он запихнул в чью-то ловушку старую подушку, чтобы туда не смог забраться ни один омар, а однажды весь вечер напролет вколачивал в ловушку гвозди и в результате придал ей сильное сходство с орудием пыток. Была у Ангуса и еще одна хитрость: он мог набить ловушку какого-нибудь интервента камнями и забросить в море. Эта хитрость, правда, требовала немалых трудов. Ему приходилось сначала грузить камни в свою лодку, а камни нужно было привезти на берег в мешках на тачке, а на это уходило время. Но Ангус времени не жалел. Ему нравилось представлять себе, как ублюдок с Корн-Хейвена тужится, пытаясь вытянуть ловушку, а находит в ней только камни.

Ангус забавлялся этими фокусами до того дня, пока однажды не вытащил одну из своих ловушек, в которой обнаружил куклу, в тряпичную грудь которой были вогнаны ножницы. Это было страшноватое и жестокое послание. Помощник Ангуса Адамса взвизгнул, как девчонка, когда увидел этот «подарочек». Кукла даже Ангуса напугала. Ее светлые волосики намокли и прилипли к потрескавшемуся фарфоровому личику. Неподвижные губки куклы застыли в виде изумленной буквы «О». В ловушку забрался краб и вцепился в платьице куклы.

– Это что еще за чертовщина? – проревел Ангус. Он вытащил куклу из ловушки и выдернул из ее груди ножницы. – Что за чертова угроза, мать твою?

Он привез куклу на Форт-Найлз и потом всем ее показывал, совал в лицо, и это никому не нравилось. Жители острова давно привыкли к вспышкам гнева Ангуса Адамса и не обращали на них внимания, но на этот раз обратили. Что-то было в этой жестокости, в этой кукле, которую проткнули ножницами, такое, что всех возмутило. Кукла? Черт побери, что могла означать кукла? Гвозди и камни – это одно дело, но убитая кукла? Если у кого-то с Корн-Хейвена были проблемы с Ангусом, почему этот человек не сказал ему о своих претензиях в лицо? И чья это была кукла? Может быть, она принадлежала бедной дочурке какого-то рыбака? Что же это за человек был, если он мог проткнуть ножницами куклу своей маленькой дочки только ради того, чтобы кому-то насолить? И что именно он хотел этим сказать?

Нет, на Корн-Хейвене жили звери, а не люди.

На следующее утро многие из ловцов омаров с Форт-Найлза собрались на пристани намного раньше обычного. До рассвета оставался еще целый час, было темно. На небе горели звезды, луна стояла низко и светила тускло. Маленькой флотилией мужчины отплыли к Корн-Хейвену. Моторы их лодок выбросили большое зловонное облако выхлопных газов. Конкретных намерений у них не было, но они решительно двигались к Корн-Хейвену и остановили свои лодки прямо перед входом в бухту. Их было двенадцать, этих рыбаков с Форт-Найлза. Маленькая блокада. Все молчали. Некоторые закурили сигареты.

Примерно через полчаса они заметили движение на пристани. Мужчины с Корн-Хейвена спускались на причал, намереваясь выйти в море. Они заметили выстроившиеся в линию лодки, собрались на причале небольшой группой и стали смотреть на них. Некоторые мужчины пили кофе из термосов, и их окружали облачка пара. Группа разрасталась. Все новые рыбаки спускались на причал и обнаруживали там толпу.

Некоторые стали указывать на чужие лодки пальцами. Некоторые закурили. Минут через пятнадцать стало ясно, что они не знают, как быть с блокадой. Ни один не двинулся к своей лодке. Бродили по причалу, переговаривались. До форт-найлзских рыбаков доносились обрывки разговоров жителей Корн-Хейвена. Порой явственно слышался кашель или смех. Смех выводил из себя Ангуса Адамса.

– Весельчаки чертовы, – проворчал он, но услышали его только некоторые из товарищей, потому что произнес он эти слова очень тихо.

– Чего это они? – проговорил мужчина в лодке рядом с Ангусом, его кузен Барни.

– Во-во, что смешного, а? – спросил Ангус. – Расхихикались. Я им покажу, как хихикать.