Крепость

— В это трудно поверить, — начинает он, когда трубка разгорается, медленно, и как-то даже трогательно, — Как быстро летит время. Вот мы уже четыре года на французском побережье. Помню, как сегодня: Седьмого июля сорокового года, первая лодка прибыла в Lorient (Лорьян)…

Похоже, что он высказался более чем достаточно.

— Да, это были те еще времена, — продолжает он снова. — То, что мы выпрашиваем сегодня это всего лишь полдела. Это длится, кажется целую вечность, непонимание того, что нам нужны подлодки!

Не осмеливаюсь поднять взгляд на Старика. Даже взглядом не хочу беспокоить его сейчас.

— В июне 1924 было принято решение, по-моему, в Париже, с техническими службами Верховного командования провести исследование относительно того, могут ли поглощаться радиолокационные волны какими-нибудь покрытиями подлодок… Решили — решили и объявили на весь мир! А потом? Ничего! Вообще ничего. Обыкновенное дело: ошибочное заявление! Только трепотня языками и утешительные слова… Но сороковой год — это было уже другое дело!

Старик вдруг так резко меняет тон, что я удивленно вскидываю глаза. Вместо возмущения звучит неожиданно голос полный воодушевления.

— Поиск корабля и напряженное ожидание, попал ли корабль в перекрестие перископа. И если да, то начать маневрировать и снова и снова, пока не станешь в правильном направлении. А затем выпустить угрей и замереть, пока не грохнет взрыв! Это была та еще вещь!

Что это нашло на Старика? Он отвернулся, и я не могу видеть, что происходит с его лицом. Он торпедировал и пустил на дно двадцать пять кораблей. Я знаю, как ведет себя Старик, когда на него вдруг нахлынут воспоминания. Его задумчивая медлительность всего лишь маскировка. Конечно, он может быть спокойным и собранным — но только когда оседлает своего конька. Не удивлюсь, если сейчас в его глазах вспыхнули огоньки былого удовольствия от подводной охоты… — Если союзники продолжат развивать свое наступление и уничтожат наши последние базы здесь, на западном побережье, как все потом пойдет? — пытаюсь сменить тему, — Я иногда, словно наяву, вижу наши подводные лодки, которые как Летучий голландец рыскают по океанам и не могут найти лазейку на выход. Без топлива они бессильно двигаются влекомые морскими течениями, а пьяные бородатые экипажи питаются водорослями и пойманными рыбами. — От Скагена, немецкой бухты в Норвегии, наши маршруты немногим дальше, — отвечает Старик так быстро, словно, предвидя мой вопрос, давно готовил свой ответ.

— А время, которое остается лодке на действия в оперативном районе соответственно сокращается!

— Логично.

Старик ведет себя, так словно этот разговор не доставляет ему ничего, кроме внезапного удовольствия. Может это его чувство юмора висельника? — Выглядит довольно гротескно, — по-прежнему гну свою линию, — мы правим всем миром, даже японские озера являются одним из наших оперативных районов, а на порог своего собственного дома мы вряд ли когда сможем попасть. Пауза. Старик трет подбородок ладонью руки и ничего не говорит.

— Дакар — Фритаун — Рио… Все может быть вывернуто и представлено в свою очередь так, как оно вписывается в руководящий треп.

— Я бы сказал: Как ТВОЙ любимый господин доктор Геббельс вписал бы, — Старик отвечает с насмешкой в голосе.

— МОЙ господин доктор Геббельс?!

— Аббревиатура РП, вроде как соответствует названию «Рота Пропаганда», не так ли?

— На флоте мы себя называем не так, а Подразделение военных корреспондентов, и ты это очень хорошо знаешь! Давай оставим эту тему?

— Какую тему?

— Тему развития наших потерь, например, — если потери вообще могут развиваться, — теперь я уже сам заговорил этим языком.

Лицо Старика заметно темнеет. Это длится некоторое время, но затем он говорит:

— За первые четыре месяца этого года — то есть с января по апрель включительно — по крайней мере, пятьдесят подлодок исчезли, возможно, даже больше.

— Сколько?

— Трудно сказать. Может, хочешь еще и проценты рассчитать? Ты всегда говоришь, что это ни к чему не приведет. Ведь тогда их следует различать по тому были ли они потеряны в районе боевых операций или находясь вне зоны боевых действий… Большое количество лодок — я думаю более двадцати, пришлось вернуть назад из-за преждевременного повреждения. Сколько их на самом деле дошло до районов боевых операций, я не знаю. Значительные потери они понесли также и в походе к месту боевой операции и обратно. Можно сказать лишь примерно, сколько лодок в это время ушло в поход… — Старик пытается припомнить и даже производит какие-то движения пальцами правой руки, словно призывая их на помощь: — Где-то около ста сорока.

— Значит, из ста сорока лодок более пятидесяти потеряно?

— Что-то вроде этого.

— Но это же безумие!

— Ццц, — только и произносит Старик и смотрит, не мигая прямо перед собой. Затем языком вздымает левую щеку.