Крепость

На носу картошкой блестят тонкие бисеринки пота. Таким перетянутым портупеей и с кобурой на ремне, да еще в подпирающем шею воротнике, я бы никогда не хотел ходить. Никогда не думал, что вот таким нелепым образом можно носить каску. Она сидит у него на голове так высоко вверх, словно гауптман подложил кипу газет между темечком и каской. И эта каска, на этом черепе, Бог знает почему, здорово напоминает перевернутый ночной горшок. В глубине души называю этого парня «Гауптман — ночной горшок».

Пытаюсь вытащить свои бумаги. Так как делаю все поспешно, то никак не могу этого сделать.

Безмолвная игра. Бартль не приходит мне на помощь, а стоит как статуя.

Этот тупой гауптман тоже мог бы помочь мне, но он и вовсе не думает об этом. Он тоже разыгрывает паноптикум. Чтобы как-то оправдать задержку, говорю, указывая на своих бойцов ладонью:

— Я ручаюсь за этих двоих! Так, а вот также и мой приказ на командировку!

«Гауптман — ночной горшок» изучает его с такой тщательностью, как будто в приказе содержится некое чудо, достойное особо внимательного прочтения.

— А где Вы провели промежуток времени до сего момента, господин лейтенант?

— Обер-лейтенант, — бычится Бартль и этим заметно выбивает гауптмана из равновесия. И в самом деле, Бартль, после этих слов, в тот же миг удостаивается строгого проверяющего взгляда, а затем и я.

«Гауптман — ночной горшок» должен был действительно быть носителем судейской мантии, чтобы иметь опыт в таком взгляде. Если бы только Бартль удержал язык за зубами! Но теперь гауптман уже закусил удила.

— Промежуток времени? — спрашиваю, чтобы быстрой болтовней отвлечь внимание гауптмана на себя.

— Однако, я сначала охотно бы ознакомился с Вашим званием…

— Обер-лейтенант, господин гауптман.

— А почему Вы не носите соответствующие знаки различия?

— Потому что не смог найти соответствующие погоны, господин гауптман! Мы движемся, если объяснить в общих чертах, прямо с войны, а приказ был доставлен относительно недавно.

Замечаю, что мои руки дрожат. Никаких нервов уже нет! Губы тоже дрожат.

— И теперь мы думали, что наконец-то можем спокойно перекусить. Нам это совершенно необходимо, господин гауптман!

Гауптман посылает нам проверяющие взгляды от одного к другому через пенсне. Проклятье! хочу воскликнуть, но при этом понимаю: обер-лейтенант, фельдфебель и рядовой солдат никак не могут сидеть сообща за одним столом. Не только в одной общей сраной колымаге, но и тем более в таком роскошном заведении. Но вот теперь мы здесь сидим, все вместе. И поэтому едим тоже вместе. Сдерживаюсь изо всех сил, и не могу подавить дрожь губ.

Бартль и «кучер» стоят вплотную рядом со мной.

С тоской думаю: Вот козел драный! Неужели хочет придраться к нам?

Но что же меня все-таки отвращает в нем? Что ему не подходит?

— Где Вы задержались в этом промежутке времени? — спрашивает гауптман, и в его голосе звучат одновременно упрек и выговор.

Пока еще могу совладать с собой, но мне противно до возмущения его лицо, и я отвечаю:

— В море, господин гауптман — и на шоссе.

Остаюсь вежливым, скрипя зубами.

— Пожалуйста, прошу великодушно, господин гауптман, обратить внимание, — говорю дальше, — что за последнее время произошли определенные события, которые здесь, очевидно, еще не известны…

— Вы следуете в качестве курьера?

— В соответствии с моим приказом на марш, господин гауптман!

— Ваш зольдбух, пожалуйста.

«Гауптман — ночной горшок» листает ее, сравнивая мои имя и фамилию в приказе на марш с данными в удостоверении — смех!

— Вы ранены?

То, что мое левое предплечье лежит в повязке, этот парень, кажется, вовсе не принимает в расчет.

— Очевидно, недавно? — продолжает гауптман. — Но в госпитале Вы не были?

Бог мой! Как он меня уже достал! Как долго будет еще продолжаться этот цирк?!

— Никак нет, господин гауптман. Я даже не мог предвидеть, что это даст Вам основание подозревать меня в преступлении! — отвечаю ему так, словно рот набит кашей.

— И?

Что должно значить это его придурковатое «И»? Что вообще здесь происходит?

Фельдфебель положил свою лапу на черную кобуру. Теперь она лежит там как на молитвеннике.

— Мы ведь торопимся, господин гауптман. Я еду, как Вы уже знаете, в качестве курьера. В этой сумке находится секретный материал, господин гауптман!

— И Вы, так вот запросто, отправляетесь в ресторан, господин обер-лейтенант…

Мое самообладание находится на пределе. Но я должен показать обоим моим бойцам, что я выдержу.

* * *

— Значит, Вы спешите, и у Вас в сумке находятся секретные материалы, а Вы сидите здесь и обедаете — совершенно непринужденно, как я вижу? Вас могли бы здесь также, в конце концов…

Тут уж я выпаливаю в лицо гауптману и яростнее, чем хотел:

— В конце концов, мы вооружены, господин гауптман!

Этими словами я словно сигнал подал своим бойцам. Потому что внезапно они оба делают резкое движение: Бартль ставит автомат почти в живот гауптману. Бог мой: Бартль поступил необдуманно! Он может легко нажать на курок, если я его сейчас же не остановлю. Contenance! Не сделать ошибку!