Крепость

Гауптман сделал ошибку: Выбрал себе в провожатые идиота, который никак не отреагировал на выпад Бартля — вот уж пример ужасной ошибки!

Гауптман дрожащим от возмущения голосом начинает:

— Вашего фельдфебеля…

— Боцмана! — перебиваю его я. — В Морфлоте он называется портупей-унтер-офицер в звании фельдфебеля, или боцман, господин гауптман.

А Бартль уже вырывает бумаги из руки гауптмана. Вот дьявол! Это может действительно стоить ему виселицы!

Дважды резко встряхиваю головой, так, словно хочу прогнать увиденное.

И тут только замечаю, что «кучер» вжал свой Вальтер в спину фельдфебеля. Никогда не поверил бы что наш «кучер» способен на такое. Я ошеломлен — и тут он взводит курок пистолета.

— Только шевельнись — пристрелю! — рычит фельдфебелю.

Одно мгновение, я это отчетливо вижу, оба патрульных не знают, следует ли им поднять руки вверх.

— Невероятно! — хрипит гауптман. — За это Вам придется нести дисциплинарную ответственность!

— Или Вам, господин гауптман! — я, наконец, могу снова твердо говорить. — Я мог бы теперь Вас просто обезоружить, господин гауптман. Наша огневая мощь, конечно, немного сильнее, чем Ваша. Но я оставлю Вам Ваше оружие…

Гауптман совершенно подавлен. Он явно старается сказать хоть что-нибудь.

И когда, наконец, открывает рот, то произносит лишь:

— Какая наглость! — и затем добавляет: — Арестовать!

— Нет, этого Вы не сделаете!

Но затем мне приходит на ум другое:

— Честное слово, господин гауптман, мы совершенно не расположены к шуткам в стиле дикого запада. Но не можем позволить себе также разрешить, кому бы то ни было угрожать нашему поручению. По правилам, я должен был бы обезоружить Вас, поскольку Ваш фельдфебель, судя по его виду, намеревался похитить мою курьерскую сумку с документами. Он всем своим видом отчетливо дал нам это понять. Если бы Фюрер и Верховный Главнокомандующий Вермахта узнал, что Вы здесь устраиваете…

А в глубине души я буквально готов взорваться от смеха: Чистая комедия!

— В этой сумке находится секретный материал. Мы должны защищать его, в крайнем случае, с оружием в руках — а именно от любой попытки завладеть им. Приказ — есть приказ!

Я несу вздор, словно с цепи сорвался:

— И, кроме того, мне, конечно, не понятно, почему Вы, армейский капитан, все еще не знаете, что больше нет никакой прямой связи между прекрасным городом Нанси и Брестом, и уже с давнего времени. И также того, докуда уже дошли Союзники за это время?! Господин гауптман полагает, очевидно, что мы вовсю веселились в Париже! Так вот это является тяжким оскорблением с Вашей стороны! Не усугубляйте, пожалуйста, Ваше и так излишне трудное положение, господин гауптман.

Если бы только Бартль опустил все же автомат, а «кучер» свой Вальтер!

А где же «кучер»? Парень внезапно исчез — как сквозь землю провалился. Теперь ситуация становится еще более дурацкой.

— Ваш патрульный явно тянулся к сумке, — начинаю снова. — Это было видно невооруженным глазом… Господин гауптман все прочел абсолютно правильно в нашем приказе на марш… А теперь мы вынуждены спешить: И прошу Вас помочь нам в этом.

Что этот парень теперь там бормочет раздраженным тоном несговорчивого человека? Ничего не было в сумке? Сумка не производит вид саквояжа для секретных документов?

Тут уж я выпадаю из своей роли циника:

— Господи, Боже мой! Неужели мы должны были быть настолько безумны, чтобы еще и афиши повсюду расклеить, что везем с собой секретные материалы!

Но все же затем мне удается переключиться обратно на «миролюбивый» тон:

— Господин гауптман, куда бы это могло нас привести?! Впрочем, если Вам вот этот документ придется более по душе, чем наши командировочные удостоверения: Держите! — и вместе с этими словами протягиваю ему мое красное удостоверение военного корреспондента.

— Подписано лично господином генерал-фельдмаршалом Кейтелем!

Гауптман даже не берет удостоверение в руки, лишь пристально вглядывается в него, зверски вращая глазами.

— И в этом удостоверении также сказано, что нам необходимо предоставлять любую, требуемую нам помощь. Но здесь о помощи, конечно, речи быть не может!

Силы покидают гауптмана. Я буквально физически ощущаю, как из этого чучела peu e peu выходит воздух.

— Надеюсь, Вы, по крайней мере, обратили внимание на служебную инстанцию, выдавшую мне приказ на марш, господин гауптман? Здесь написано черным по белому: Доклад при ОП ОКВ! Я подчинен непосредственно ОКВ!

Только теперь замечаю, что все посетители потихоньку свалили из ресторана.

Громко зову: «Gareon!» и в ту же минуту хозяин мягко выплывает из-за ширмы и элегантным движением подает мне на стол счет. Так как не хочу показать себя нуворишем, не знающем цену деньгам, то перебираю, вытаскивая пальцами, пестрые купюры, одну за другой, из кармана брюк, до тех пор, пока не набираю указанную в счете сумму — и еще несколько купюр сверху, в виде чаевых хозяину заведения.

Хозяин делает большие глаза.

— Mais c’est trop, monsieur!

— Tant mieux pour vous!

А гауптману говорю:

— Благородство лежит в основе мира — не так ли, господин гауптман?