Крепость большого леса

– С ними пойдёт лейтенант Мерадзе. Он же будет и пилотировать «дирижабль».

– Иван Петрович останется один?

– Почему один? С ним будет лейтенант Матевосян. По одному в нынешних условиях оставаться небезопасно.

– Будь по-вашему.

– Вы совсем забыли обо мне! – сжала кулачки Вероника, покраснев под взглядами мужчин.

Сергей Макарович улыбнулся.

– С кем ты хочешь быть?

Губы девушки шевельнулись, собираясь произнести имя «Максим», но сказала она другое:

– Полечу с Костей… с Егором Левоновичем.

– Не возражаю.

Вероника по-детски захлопала в ладоши, смутилась, спряталась за спину Мерадзе.

– Встретите Точилина, – повернулся к нему Плащинин, – передайте ему мой приказ вернуться в Крепость.

– Если он захочет с нами разговаривать, – буркнул Мерадзе.

Посадка в «дирижабль» прошла штатно.

Мерадзе загрузил на борт аппарата противотанковый гранатомёт, снятый с вертолёта пулемёт ПП-32 и захватил для всех по «бластеру».

Серый «резиновый баллон», на самом деле прочный и жёсткий, несмотря на внешнюю податливую мягкость, вылетел из шахты как настоящий дирижабль, наполненный гелием, и направился к зеленоватой кромке леса за широкой песчаной полосой, окружавшей кратер.

– Если та штуковина из труб, на которую мы наткнулись, – сказал Костя, по привычке вертя головой, – и в самом деле звездолёт «кузнечиков», можно будет его починить и слетать на край Леса.

– С чего ты взял, что у него есть край? – спросила Вероника. – Ты же сам утверждал, что он бесконечен.

– Если он замкнут сам на себя, то не бесконечен. Но всё равно интересно убедиться, имеет ли он границы и как далеко простирается. Возможно, где-то существуют и другие экологические ниши, где кроме трав и деревьев растут цветы, мхи и прочие биоценозы как на Земле.

– Максим летал на аэробайке далеко, но так края Леса и не увидел.

– Далеко – это по меньшей мере тысяч на десять километров, а то и на миллион. Мы же торчим в центре квадрата со стороной всего в три тысячи километров. А если эта площадь является лишь одной из ячеек глобальной экосистемы Большого Леса?

– Хорошая идея, – кивнул Карапетян. – Есть мысли, почему здесь нет цветов? Ведь если следовать логике происхождения экосистем, они должны развиваться, расти и размножаться. А размножаться, разносить споры им помогают птицы и насекомые – бабочки, пчёлы, жуки и даже комары. Насекомые пасутся на цветущих лугах, а в этом лесу нет ни лугов, ни насекомых, кроме бабочек, ни птиц. Цветут только сами деревья. Я правильно обозначил проблему?

– Цветущие экоценозы и в самом деле являются вершиной развития флоры, – согласился Костя. – На Земле это так и есть, но мы не на родной планете. Возможно, в этом районе война всё уничтожила, и Лес просто не успел воссоздать первоначальный довоенный кластер цветущих растений.

– Интересное рассуждение.

– Куда теперь? – перебил беседу специалистов Мерадзе, когда «дирижабль» достиг кромки леса, начинавшегося за пустыней полосой «панданусов», «мангров» и «баобабов», устремивших свои «головы» и «рога» вершин к пятну оранжево-жёлтых песков.

Лейтенант был единственным человеком на борту аппарата, который отвечал за безопасность пассажиров, поэтому он оглядывал небосвод и лес в поисках опасной активности его обитателей. Но ни шмелей, ни «птеродактилей», ни «дирижабля», угнанного Точилиным, не было видно, и он чуть подуспокоился.

– Давайте искать новые фитоценозы, – сказал Костя. – Я ещё не видел саванных кластеров и джунглей типа мадагаскарских или австралийских. Увидите «пальмы» – кричите. Очень хочется найти бананы, ананасы и прочие авокады.

– Кофе хочу! – призналась Вероника.

– Поищем и «кофейное дерево», – пообещал Костя.

Примолкли, увлекаясь разглядыванием лесных массивов с высоты в полкилометра.

Гигантских деревьев было не так много, как в месте первого выхода землян из иномерианы, однако свободное пространство между ними заполняли кустарники и растения пониже, среди которых мелькали узнаваемые виды: «тис», кажущиеся ажурными деревья с плоской кроной – «мераги» и «араукарии», «фикусы», «огуречные деревья» и «пихты». Вероника заметила странные гладкие образования, похожие на пузатых и головастых, уродливых, безлапых гиппопотамов, и Костя объяснил ей, что это, скорее всего, предки земных адениуков, растений с острова Сокотра, имеющих собственные резервуары для воды.

Карапетян больше молчал, не считая себя специалистом в ботанике, однако он тоже не удержался от восклицания, когда увидел необычное растение, растопырившее пучок прямых ветвей с длинными листьями в форме гигантских перьев.

– Оба-на! – не сдержал вопля Костя. – Да это же чистой воды мадагаскарская равеналия!

– Что? – не понял Мерадзе.

– Дерево путешественников. Значит, пошли пальмовые, ищите!

Участок с пальмами отыскался в километре от дерева путешественников.

– Вот они! – ахнул Костя, захлёбываясь восторгом. – Видите?! Это почти папайя! А дальше и сейшельская пальма торчит! Мир, сажай баржу!

– Куда? Везде заросли кустарника.

– Ну и сажай на кусты, это веллозия, древовидная лилия, ветки у неё крепкие.