Крепостная маркиза

Он облегченно улыбнулся и с особой симпатией взглянул на Софью.

– И вы хотите, чтобы я…

– Я хочу, чтобы вы помогли моей служанке.

– Но зачем? Никто из моих знакомых… аристократов никогда не заботился о слугах. Если вас не устраивает её внешность, наймите другую.

– Кажется, вместо лечения вы стали давать советы? Или вы решили отказаться от врачебной практики?

Граф взглянул на неё с нарочитым удивлением, хотя в его глазах притаились смешинки. Нарочно, что ли, он выводит её из терпения?!

Но Шастейль не стал затягивать паузу, заметив, что его гостья начинает злиться.

– Да, у вас есть чему поучиться выскочке.

– И чему же?

– Вот такому высокомерному, прошу меня простить, и надменному взгляду.

– Может, хирургия вас больше не интересует?

Он хмыкнул и подергал себя за мочку уха. Казалось, Сонина злость его всё больше веселила.

– Хорошо, хорошо, мир! Вы ведь не сердитесь на меня на самом деле, нет? Я неудачно пошутил. Прошу прощения. Хотите стану перед вами на колени?

– Ради бога, не надо! Я согласна всё забыть, – воскликнула Соня. Чего, в самом деле, она так раскипятилась?

– Позвольте мне, в знак того, что я получил прощение, поцеловать вашу руку. – Шастейль встал из‑за стола и смиренно склонился перед Соней, чтобы тут же обрести серьезный тон. – Припоминаю: ваша служанка уродлива. Это пока мое первое и единственное впечатление, ибо всё своё внимание я направил на её госпожу.

– Но теперь вы готовы осмотреть Мари?

– Ещё не было случая, чтобы я отказал пациенту, – строго заметил Жан Шастейль, он больше не паясничал. Впрочем, врач тут же улыбнулся и опять стал напоминать хвастливого мальчишку. – Но вина‑то я вам могу предложить? Знаете, сколько стоит эта бутылка?

Соня нарочито шумно вздохнула, но не преминула упрекнуть:

– Ну, кто рассказывает об этом гостям? Хотите, чтобы вино застряло у них в глотке, а вы, врач, – тут как тут? Странным образом вы приобретаете себе пациентов.

Глава двадцать четвёртая

– Выпьем за здравомыслие нашей дамы, которая достаточно тверда, чтобы не поддаваться на провокации, – сказал самому себе граф и отпил изрядный глоток.

– Вы обиделись? – спросила Соня, ругая себя мысленно за то, что из неё наружу вылезла неизвестно откуда взявшаяся надменность.

– На что я могу обижаться, – понурился хозяин. – Я и сам не понимаю, что на меня нашло. Но когда я выглянул в окно и увидел, как вы выходите «из кареты, как ступаете на снег своими изящными туфельками, как грациозно держите красивую головку, я подумал: вот аристократка, которой не надо ничего покупать, за неё все уже сделали благородные предки.

– Как вы правильно заметили, мои туфельки чересчур изящны для нынешней погоды.

– Я такого не говорил…

– А знаете почему? Потому что, как выяснилось, я совершенно не умею сама о себе заботиться. Мой поспешный отъезд из Петербурга, события, которые вовлекли меня в свой бурный поток по приезде во Францию, не давали мне возможности осмотреться и подумать хотя бы о своем гардеробе. Знали бы вы, как я замерзла в своих не по сезону туфельках всего за те несколько мгновений, что шла от кареты к входной двери вашего дома! Вот тем аристократы и слабы перед другими сословиями: своей неприспособленностью, неумением устраиваться в жизни без посторонней помощи. Так что благодарите бога, что он сначала дал вам возможность научиться жизни, а уж потом дал богатство…

Граф Шастейль – так есть у него эта злосчастная приставка или нет?! – посмотрел на Соню с новым интересом.

– Надо же, я никогда прежде не рассматривал свою жизнь с такой точки зрения. Более того – тем, кто интересовался, как я сумел так разбогатеть, нахально врал, что изобрел эликсир богатства. И когда у меня спрашивали, продаю ли я его, отвечал, что продаю, только очень дорого. Чтобы его купить, надо заплатить просто несусветные деньги.

– И что же, вопрошавшие не возмущались?

– Возмущались, и ещё как. Мол, если у человека есть несусветные деньги, зачем ему эликсир. В том‑то и дело, отвечал я, что эликсир нужен для сохранения и приращения богатства. А чтобы его заиметь, надо как следует попотеть.

– Ты всегда был шутником, Жан, – заметил Поклен, – дождёшься, когда те, кого ты высмеиваешь, наконец разозлятся и всыплют тебе как следует.

– Ну, одно дело всыпать безвестному лекаришке, и совсем другое – аристократу, пусть и с купленным титулом. Кроме того, мои слуги сумеют меня защитить. Все они имеют немалый опыт уличных потасовок. А с них какой спрос? Слугу ведь не вызовешь на дуэль.

– Зато можно привлечь к суду, – опять вмешался доктор Поклен. Он уже проявлял нетерпение, только не знал, как напомнить хозяину, что они посетили его вовсе не за тем, чтобы вести за столом подобные беседы.

А Соня, казалось, увлеклась игрой.

– А какой субстанции был бы ваш эликсир, паче чаяния вам и в самом деле удалось бы его изобрести?

– Думаю, воздушной.

– То есть вы хотели сказать: понюхал, и все?

– Я хотел сказать, воздух – он и есть воздух.

– То есть… вы имеете в виду… надувательство?

Или просто то, чего быть не может? Так называемый философский камень…