Крепостная маркиза

– Давай не будем заранее волноваться. Может, доктор Шастейль скажет нам с тобой, что ничего с твоим лицом сделать и нельзя, а ты будешь зря надеяться… Но тебе нужно получше одеться. Подбери для себя что‑нибудь из моих вещей.

Мари замялась.

– Ваше сиятельство, у вас у самой так мало платьев.

– Ты права. Но это ничего, съездим к доктору, потом займемся моим гардеробом.

– Тогда вы не позволите мне взять платье из сундука?

– Из какого сундука?

– Из такого большого, кованого. Он стоит в соседней с моей комнате.

– А платья в нем ещё не истлели? Они же давно вышли из моды.

– Матушка Жюстина говорила, что новое – это всего лишь забытое старое.

– Хорошо, разрешаю тебе залезть в любой сундук, который встретится тебе в этом замке.

Мари присела перед Соней в неожиданно приличном реверансе и довольная убежала.

Соня задумалась. Мари удивляет её чуть ли не каждым своим движением. То есть до сего времени княжна воспринимала её только в связи с тем первым впечатлением, когда никого, кроме тюремщицы, в ней не видела. Или со вторым, когда перед нею предстало грязное, дурно пахнущее существо, непонятно что бормочущее и взрыкивающее подобно дикому зверю. И по этим поверхностным впечатлениям Соня нарисовала для себя образ полуженщины‑полуживотного. Существа, у которого не может быть ни приличных манер, ни мозгов в голове.

Значит, недаром провидению угодно было поставить на её пути Мари – или княжну Астахову на пути бедной уродки, – чтобы они помогали друг другу…

Куда завело ее воображение! Женщина без роду‑племени, страшная, как смертный грех, станет ей помогать… Кстати, если упоминать о грехах, то как не вспомнить о грехе гордыни!

Хочется верить все же, что это последние Сонины терзания. Надо принять как данность появление в ее жизни Мари и поступить с бедняжкой так, как и положено доброй христианке: пригреть и пожалеть.

На другой день Соня проснулась от каких‑то мерных звуков за дверью. Тум‑тум‑тум в одну сторону, ненадолго перед дверью затишье, и опять тум‑тум‑тум в другую сторону.

Кто ещё может топать, как слон? Наверняка по коридору бегает Мари. Кстати, со временем надо будет позаниматься с девчонкой и этим – походкой, или как минимум научить её бесшумно ходить. А пока что топанье означает, что Мари ждёт, когда она проснётся, и от нетерпения не может устоять на месте.

Если бы она могла знать все планы своей госпожи в отношении собственной персоны, то небось и призадумалась бы. Или никому не нужной сироте всё равно, что станут с нею делать, лишь бы чувствовать, что о ней заботятся?

– Мари! – крикнула Соня, и дверь тут же открылась. Толстая дубовая дверь, между прочим, за нею вообще звуки сильно приглушены.

– Ваше сиятельство хочет одеться?

– Зови меня просто мадам Софи.

– Мадемуазель? – робко поинтересовалась служанка.

– Пожалуй, ты права, пусть так и останется: мадемуазель, – задумчиво проговорила Соня. – Отчего‑то мне кажется, что ты должна знать и это, так что позже я тебе всё расскажу. – Немного помолчав, княжна спросила строгим голосом, нарочно, чтобы приглушить сияющий свет глаз Мари и убедиться, что утро начинается без сюрпризов:

– А булочки уже готовы?

– Конечно, готовы. Чайник вскипел, а Шарль уже приготовил карету.

– Зачем? – как бы удивилась Соня, отмечая про себя, что ей все же свойственна некоторая зловредность. Ага, добилась, в глазах Мари мелькнула растерянность и даже обида.

– Ехать к врачу, – произнесла девушка вмиг задрожавшими губами.

– Но позавтракать‑то я успею?

Соня уже злилась на себя: характер у её сиятельства явно не ангельский.

– Прикажете подать в постель?

– Нет, накрой в гостиной.

– А в гостиной уже накрыто.

– Давно? Наверное, все уже остыло?

В общем, сейчас Мари имела возможность убедиться, что ей в госпожи досталась особа вздорная, капризная и жёлчная. Правда, по тому, с каким обожанием она продолжала смотреть на неё, кое‑чем, видимо, Софья Николаевна отличается от её бывшего хозяина мосье Флоримона. Например, не бьёт свою новую горничную кнутом.

Надо сказать, гардероб у Сони, как правильно подметила Мари, был не слишком обширен. Она оделась весьма легко, вовсе не по погоде – на дворе уже вовсю мела поземка. Хорошо, догадливый Шарль подал карету к самому крыльцу, так что, поддерживаемая Мари, княжна только ступила на крыльцо – и сразу шагнула в распахнутую слугой дверцу. И в очередной раз удивилась, что Мари все предусмотрела, потому что девушка сразу закутала ножки госпожи теплым пледом. И колеса тут же застучали по мостовой.

Через некоторое время карета остановилась, и Шарль прокричал в приоткрытую дверцу:

– Дом доктора Поклена. Я схожу за ним.

– Сходи, да дверцу закрой! – прикрикнула на него Мари. Соне даже рот не понадобилось открывать.

Доктор не заставил себя долго ждать. Кряхтя, залез в карету и уселся напротив Сони.

– Княжна, доктор Шастейль понадобился вам по той причине… по тому поводу, о котором мы с вами говорили? В противном случае вы должны были бы удивляться, что за нужда тащиться и мне вместе с вами.

– Вы угадали, – кивнула Соня.

Поклен с любопытством воззрился на Мари, словно видел её в первый раз.