Крепостная маркиза

– Мне нужна горничная, – сказала Соня. – Ты сможешь помогать мне одеваться, причесываться?

– Конечно, – оживленно подхватила Мари, – Флоримон меня учил и причесывать, и одевать, нарочно платил одной обедневшей баронессе. Ведь мы должны были делать так, чтобы товар смотрелся как можно лучше…

Она смешалась, прикусив язык и с испугом глядя на Соню: а вдруг княжна рассердится, да и прогонит её вон? Но она и не подозревала, как сильно с некоторых пор изменились взгляды ее\ё будущей госпожи и на мир вообще, и на некоторые занятия, о коих прежде, живя в России, она даже не подозревала.

– Хорошо, – медленно проговорила Соня, соображая, что если Флоримон обучал Мари нужным ему навыкам, почему то же самое не сделать и ей? – Я попробую оставить тебя при себе. Надеюсь на твою преданность.

И добавила тихо, больше для себя:

– Сдается, она мне понадобится даже быстрее, чем я думаю.

Она вздрогнула от той поспешности, с которой Мари бросилась перед нею на колени, пытаясь в падении схватить Соню за руку, чтобы припасть к ней губами.

– Княжна! Ваше сиятельство! Вы не пожалеете. Я готова отдать за вас жизнь! Сделаю всё, что смогу! Я покажу вам, где Флоримон спрятал золото, которое вывез из замка! – Тут Мари поймала её несколько озадаченный взгляд и осеклась: что не понравилось госпоже?

– Значит, ты всё знаешь? – спросила Соня. Она как раз прикидывала, стоит или нет говорить Мари о золоте, хранящемся в подземелье.

– Знаю. Ведь это я ему помогала, – девушка опустила голову, но исподлобья продолжала вглядываться в лицо Сони. Очень трудно вот так, сразу, убедить госпожу в своей честности, если до этого она всеми силами помогала её врагу. Но, по‑видимому, девчонка была по‑своему отважна и, собираясь начать новую жизнь, хотела получить отпущение грехов, совершенных в жизни прошлой. – Ведь я обычно сидела в повозке, на которой вывозили золото. Флоримон нарочно нашёл такую, наглухо закрытую. Он доставал из подземелья слитки золота, а я складывала их на полу рядами. И сквозь маленькое окошко посматривала по сторонам, не появится ли кто поблизости, чтобы вовремя поднять тревогу. И никто нас не схватил прямо на месте преступления…

– А последний раз, значит, тебя с ним не было? – медленно проговорила Соня, теперь отчетливо представляя себе, что происходило на самом деле.

– Последний раз Флоримон меня с собой не взял… Он вообще больше не пришёл.

– Он и не мог прийти, потому что сам оказался. заперт в том самом подземелье, откуда так лихо вывозил золото. Чем же ты его так разозлила?

– Я сказала, что, наверное, уже хватит, что он уже вывез свою половину. Он же всегда так говорил: хотя бы половину нужно забрать из замка. Я не знала, сколько там ещё оставалось, но зачем‑то же маркиз Антуан его хранил… Флоримон пришёл в страшную ярость и стал избивать меня. Кричал, что не дело такой грязной твари, как я, делать замечания аристократу… Когда я упала без сил, он привязал меня толстой веревкой – я потом всё время пыталась перегрызть ее зубами, но не смогла – и закрыл дверь снаружи на засов… Я так и умерла бы там, если бы не вы!

Вот и пришлись к месту мелкие кусочки прежде разрозненной картины. Флоримон залез снова в подземелье, и некому было вовремя заметить, что к его повозке спешат Эмиль и Агриппина. Как и некому было помешать Эмилю выдернуть бревно, которое придерживало крышку люка. Флоримон, наверное, услышал щелчок, с которым захлопнулась крышка, некоторое время молчал, ещё не понимая всего ужаса своего положения. А когда Агриппина и Эмиль спокойно уехали на реквизированной ими повозке, начал кричать, но было уже поздно.

Вот, значит, как всё случилось. Флоримон запер бедную девушку в хижине, а сам тоже оказался в ловушке. Только его эта самая ловушка доконала, а Мари выжила, судя по всему, без особых последствий для своего здоровья.

– А почему ты хочешь показать мне тайник Флоримона? – все же спросила у неё Соня. – Ведь ты могла бы и сама воспользоваться тем золотом.

– Не могла бы, – вздохнула та. – Матушка Жюстина всегда говорила мне: «Запомни, Мари, золото не для твоих рук. Пусть даже оно в один прекрасный день и просыплется на тебя дождём. Собери его и отдай в надежные руки, и пусть за него тот человек присмотрит за тобой, ведь сама ты ни на какую самостоятельную жизнь не годна».

– Неужели у тебя никогда не было никакой мечты, которую можно было бы осуществить с помощью денег?

– С помощью денег – нет, но мне всегда хотелось иметь добрую госпожу, которая хоть чуточку… жалела бы меня и не давала умереть с голоду… А в самых смелых мечтах я видела, как эта добрая женщина дарит мне своё платье, которое больше не носит и не любит, как она терпит меня возле себя, поручает какие‑нибудь важные дела… – Мари замолчала, как будто с удивлением прислушиваясь к себе. – Сегодня я много говорю. Мадемуазель… княжна подумает, что Мари болтушка. Матушка Жюстина говорила: «Молчи, Мари, твой голос на ангельский не похож, потому старайся как можно реже открывать рот».