Крепостной шпион

Долго Анна Владиславовна била сперва кулачком потом ногой в дверь, но никакого результата. Обе её горничные пропали. Только утомившись и присев на кровати, она услышала, как двери с той стороны кто-то приблизился.

   — Я хочу завтракать, — капризно проговорила Анна. — Где мои служанки? Мне трудно самой одеваться.

Никто не отозвался. Человек стоял по ту сторону двери и молчал выжидая.

   — Ну хоть откройте, коли пришли, — крикнула обиженным голосом Анна. — Зачем топчитесь?

   — У меня нет ключа, — послышался голос Растегаева, — но коли будет надо я дверь, конечно, сломаю.

   — А почему молчали? — Анна присела и выглянула в замочную скважину.

Михаил Львович Растегаев переминался с ноги на ногу. Перед глазом Анны Владиславовны дёргались полы его фиолетового камзола, а больше ничего не было видно.

   — В общем так, — сказал из Растегаев, — если Вы согласны теперь же со мной бежать, я ломаю двери. Если нет — просто поворачиваюсь и ухожу.

   — Вы думаете получится убежать?

   — Все шансы наши. Намечается экзекуция, все экзекуцией увлечены. Коляску и свежих лошадей я приготовил, они в парке. Ну так что, Анна Владиславовна, бежим-те со мною? Ежели бежать — через три дня будете дома, в Петербурге.

Минуту Анна подумала и сказала неуверенно:

   — После. Давайте немного после. Мне хотелось бы узнать: кого здесь казнить собираются.

   — Телохранителя Бурсы, Прохора, — отозвался Растегаев. — Ну так Вы бежите?

   — Бегу, — сказала Анна, — но только мы возьмём с собой Аглаю Ивановну, иначе, уезжайте один.

   — Как угодно, — голос Михаила Львовича показался Анне раздосадованным. — Хотите оставаться оставайтесь, а что касается Аглаи Ивановны, это, извиняюсь, никак. Жар у неё, серьёзная рана. Нам с такой обузой от погони не оторваться. Да и проиграл я её вчера в турнире, так что, не хотите ехать, пишите записку дядюшке своему, Константину Эммануиловичу, а я её передам.

Анна услышала шорох, опустила глаза и не смогла сдержать улыбки. Прямо возле её туфли выполз, подсунутый под дверь Растегаевым, чистый бумажный листок. Потом Михаил Львович протолкнул в замочную скважину маленький металлический карандашик. Карандаш покатился по полу.

   — Много ли вам заплатят за эту записку? — пристроившись у стола, спрашивала Анна. Рука её с карандашиком быстро бежала по листку. — Не слышу ответа.

   — Нисколько не заплатит, ежели Вы письмо сию минуту под дверь не сунете, — отозвался Растегаев.

   — Это почему же? — складывая листок и наклоняясь к щели, спросила Анна.

   — Потому, что я, Анна Владиславовна, ещё жить хочу и ухожу. Каждая минута промедления теперь опасна, — он выдернул листок и спрятал в карман. — Благодарю, надеюсь, ещё увидимся.

Его шаги быстро удалились по коридору. Анна вздохнула тяжело и подошла опять к окну. Когда она выглянула наружу вся весёлость девушки моментально пропала.

За то время что она разговаривала с Растегаевым и писала записку, к раме уже успели привязать осуждённого. Толпа, состоящая из дворовых и наёмников, окружала эшафот со всех сторон, правда на приличном расстоянии, а в креслах сидели гости.

Обычно, во время подобных публичных расправ, место Виктора было сзади, прямо за креслом хозяина. Бурса делился с ним своими впечатлениями и в обязанность Виктора входило найти к происходящему какую-нибудь красочную аналогию из времени французской революции и с юмором преподнести.

Но на сей раз, по приказу Ивана Кузьмича для Виктора поставили по левую руку от большого кресла отдельный низенький стульчик, так что он оказался сидящим, как собака в ногах хозяина. По правую руку от Бурсы установили ещё два кресла — одно для Полоскальченко, другое для Растегаева — но палач уже ждал сигнала начинать, а эти кресла всё ещё пустовали.

   — Ну где же их черти таскают? — ни к кому специально не обращаясь, спросил Бурса. — Начинать пора.

   — Да, лучше бы начинать и не дожидаться, — отозвался Виктор.

Даже из окна Анна Владиславовна видела смертельную его бледность и настороженность в каждом движении.

   — Полоскальченко с лакеем, помните, вчера вечером подрался? Примочки свинцовые ставит не хочет выходить. А Растегаев, наверное, спать завалился снова. Давайте начинать.

   — Твоя правда. Нечего дожидаться, — Бурса поднял руку с белым шёлковым платочком. — Давай!

Платочек в полной руке хозяина опустился, толпа, собравшаяся вокруг места казни вздохнула. Бурсы ощутил боль в колене и подумал: «Не дотёрла, девка, или, может, дождь теперь будет, — он глянул на небо. Небо было совершенно чисто. — Значит, не дотёрла».

В тот момент, когда платочек опустился, и Кнут стал притягивать обнажённое тело Прохора ремнями к деревянной конструкции, Анна Владиславовна смотрела совсем в другую сторону. Только ей из окна, сверху, была видна небольшая, запряжённая тройкой белых лошадей, коляска, выскочившая откуда-то из глубины сада. Растегаев не взял с собой даже кучера сам орудовал плетью. Никто не обратил внимание на его бегство.