Крепы

«У мертвых и живых разные пути… — вспомнилась мне фраза, процитированная по телефону Аланом Марковичем в ответ на какое-то мое возражение. Кажется, я утверждал, что в части его рассказа отсутствовала логическая последовательность. — Ну, конечно, — соображал я, все крепче и крепче прижимая к уху телефонную трубку, она была металлической и холодной. — Не такие же цветы, а те же самые цветы… Герман и стюардесса отправились сейчас в прошлое поговорить с Анной. Мертвые передвигаются во времени иначе!»

— Егор Кузьмич, ты? — прорезавшись наконец, в трубке зашумел в мое ухо голос Игоря. — Что еще у тебя стряслось? Куда ты подевался? Я звонил твоей жене, хотел предупредить, что сегодня на полигон не стоит… Откуда ты звонишь?

— Игорек, ты меня извини, — сказал я спокойно. Опять посыпалась с потолка какая-то каменная труха, и поползли, затягиваясь над головой, дыры. — Но я не имел возможности связаться с Гердой. Понимаешь, Игорь, я как раз сейчас в центре твоего полигона.

— Опять люди в зоне обстрела, — вздохнул он, и я понял, что подобное ему не впервой. — Где именно?

— В усадьбе!… Слышишь… — Я отвел трубку от уха и дал ему послушать очередной взрыв. — Если можно, прекратите пока стрельбу. Сделайте паузу, а?

— Ну чего ты туда полез? — Все-таки он разозлился. — Что тебя туда понесло?

— Игорь, это хорошо, что понесло, — мягко осадил я его. — Очень хорошо. Я, между прочим, здесь не один, а с мальчиком.

— С каким мальчиком?

— С маленьким. — Зажав трубку, я спросил Олега: — Сколько тебе лет? — и он показал на пальцах. — С десятилетним мальчиком.

— И как же это он туда попал?

— Тебе лучше знать… Каким вообще путем на секретные объекты попадают дети? Как ты думаешь? Как ты думаешь, Игорь, если бы его здесь убило, кому бы от этого стало лучше? Так что уж постарайся, чтобы по усадьбе хотя бы палить перестали!

Обстрел прекратился минут через пятнадцать после того, как я повесил трубку. Вероятно, время действия цветка было весьма ограниченно. Я понял это потому, что роскошь вокруг, как и мертвые дети, становилась все прозрачнее и прозрачнее, голоса затихали.

— Вы меня видите? — склоняясь ко мне, спросила Антонина. — Возьмите, — она протянула мне цветок. — Понюхайте и держите его при себе.

Она присела рядом и смотрела на меня. Я понюхал цветок. Иллюзия уплотнилась. У Антонины были грустные темно-карие глаза, большие и, в общем-то, детские. Мне, честное слово, стало жаль эту девушку. Я услышал, как Олег отошел от моего стула, услышал, как волочится по полу телефонный провод, услышал, как защелкал диск, и, рассчитывая, что слух у мертвых устроен как-нибудь иначе, попытался эту несчастную Антонину отвлечь.

— Это вы подожгли самолет? — спросил я.

— Нет… Но он загорелся по нашей вине. Когда на узком пространстве слишком большое скопление мертвых, рано или поздно начинается пожар.

— Но вы воспользовались одеждой мертвых пилотов?

— И кожей! — Она все так же неподвижно смотрела на меня, только подперла голову рукой, я отчетливо уловил, как Олег прошептал в трубку:

— Алло! Алло! Станция?

Остальные дети продолжали свою возню, правда, теперь все это выглядело, как при замедленной съемке.

— Нас же не видно! — сказала она.

— А вы хотите, чтобы вас увидели?

— Да! Мы выращиваем цветы… Летом мы попробуем высадить эти цветы на газоны… И тогда…

— А зачем вы, вообще, напали на самолет?

Ее глаза вспыхнули, а губы разорвала хищная улыбка:

— Но вы же знаете, Егор Кузьмич, — впервые она назвала меня по имени, — в самолете находились крепы! Крепы — это же так опасно.

— Кому опасно, вам или живым?

— И нам и живым. Они не считаются ни с нашими законами, ни с вашими. Они вне закона, и с ними ничего нельзя сделать.

— Насколько я понял, вы только что отправили делегацию к Анне?

— Догадливый вы! — протянула Антонина. — Да… Нужно же хоть что-то выяснить… Мы хотим знать их планы. Если не относительно живых, то хотя бы относительно нас.

— Кто это — мы? — Я скептическим взглядом обвел помещение: некоторые дети уже спали, положив головы на стол, кто-то лениво пытался отбивать от стены мяч.

— Мы — это мертвые, — сказала Антонина. — И те, кто нами движет!.. — Она резко повернулась и крикнула: — Положи трубку!

Олег сидел в уголке на полу, что-то быстро и очень тихо говорил в телефон. Антонина поднялась, еще минута — и она бы вцепилась в мальчика. Детские лица поворачивались в нашу сторону.

— Стреляйте! — крикнул Олег и уже громко добавил в трубку: — Если вы ничего не можете сделать, попросите Эльвиру… Попросите, чтобы полосатый Тим… Иначе!..

Вытянув из кобуры пистолет, я, прежде чем выстрелить, успел засунуть в нее цветок. Есть правило: во время боя руки должны быть свободны. Воды в пистолете оставалось мало, и стрелял я прицельно, с малого расстояния, практически в упор.