Крещение Новгорода

– Я, конечно, так хорошо говорить не умею, – молвил боярин, – скажу лишь, что Богомил для нас чужак, в дружине он совсем недавно, да и порядков наших не знает. Я был в дружине ещё при князе Владимире, я рос с князем. Мой отец был в новгородской дружине, и его отец. Я не буду лгать своему городу, и, если нужно, отдам за Новгород свою жизнь.

– Богомила хотим! – прокричал кто-то в толпе, и тут же началась толкучка. Это молодцы Василия Буслаева избивали кого-то из Людина конца.

 Стали по очереди давать слово разным копнам. Вперёд пробились копны племён, обязанных Богомилу своим примирением. И все как одно держали речь за него. Стоян переглянулся с Садком, и во взгляде его было беспокойство и гнев.

– А ну, расступись, – закричал Садко, расталкивая толпу, – дай и другой стороне слово молвить.

И вот выбрался из толпы огромный Василий Буслаев, подобно киту, проплывающему через косяк мелкой рыбёшки. За ним потянулся чуть ли не весь Людин конец. И Василий заговорил обо всём наболевшем. Стал держать речь про своего отца, отчего толпа недовольно загудела, а Добрыня злобно нахмурился. Затем Василий и вовсе открыто заговорил против новых порядков и новой веры. Кончил, однако, просьбой поддержать Стояна Воробья, но речь его мало на кого подействовала, да и толпа постоянно мешала ему говорить. Только воевода со своим окружением стал косо посматривать на возмужавшего сына Буслая, который не только не погиб, но и сумел добиться немалой власти, находясь в изгнании и в опале. В конце концов Садко в удобный момент шепнул на ухо другу, чтобы тот убирался сразу после голосования, не дожидаясь результатов, иначе его могут схватить. А меж тем дали слово и другим копнам, дали слово и христианам, но, несмотря на это, Богомил всё равно шёл впереди. Всё же красное слово – это хорошо, но богатые подарки и вино, на которые не скупился клан Змея – это ещё лучше. По взгляду Стояна Садко понимал, что если боярин проиграет, то ему придётся очень туго. Воробей отправится в поход вместе с Добрыней, а Садко попадёт на расправу к Богомилу. И пояс дьяка уже не вызывал у Садка гордости, а как-то неудобно сдавливал живот. Но вот появился на площади дружинник Борис Вольга, вышел, поклонился народу и выступил за Стояна. Его слова возымели свой эффект, и когда началось голосование, многие из младшей дружины голосовали за Воробья. Значительная часть младшей дружины разом ополчилась против Богомила, и Соловей заскрипел зубами от злобы. За младшей дружиной потянулся и торговый народ: купцы да лавочники, которых, к тому же подговорили волшебники. Богомил нервно сдавливал эфес своего меча. Совсем не многие теперь отдавали ему свой голос, преимущество клонилось в строну Стояна. В конце уже никто не сомневался, что победа за ним. Но Богомил потребовал пересчитать голоса. Он был в ярости, казалось, он вот-вот набросится на Добрыню и Стояна. Смерть Соловья не принесла бы сейчас Новгороду ничего хорошего. Дьяки внимательно пересчитывали голоса, записывали цифры, затем подошли с куском бересты и показали его Добрыне. Тот выступил вперёд и заговорил:

– Новгород, ты сказал своё слово. И с сегодняшнего дня твой посадник – Стоян Воробей.

В ярости Соловей топнул ногой, отчего зашатался весь помост.

– Полегче, Богомил, – вымолвил Стоян, – будешь безобразничать в моём городе, будешь наказан.

– Ещё посмотрим, кто кого накажет, – прорычал Соловей и убрался прочь с площади. Новый посадник отправился к себе домой. Слухи шли вперёд него, и его родные уже вскрыли бочки с вином и накрыли на стол праздничные кушанья. Молодого дьяка Стоян посадил подле себя и стал вести с ним такой разговор:

– Хорошую службу ты сослужил мне, Садко, какую бы ты хотел получить награду за это?

– Я лишь хотел бы ещё лучше служить тебе, владыка, – отвечал Садко, – а это я смогу сделать лишь в твоей личной дружине.

– В моей дружине? – удивился Стоян, наливая себе вина, – в моей дружине служат только мои родственники, дальние или ближние. Или хочешь породниться со мной?

– Да куда уже мне, владыка? Больно не по чину.

– Вот именно, не по чину. Тебя всерьёз никто не воспринимает, Садко, для всех ты – шут. Это не в обиду тебе говорю. Просто, каждый должен быть на своём месте. Я твою хитрую натуру знаю, и знаю, где она может лучше пригодиться. Я теперь посадник, а ты – мой дьяк. Должность почётная и прибыльная, и головой не так рискуешь, как дружинники.