Крещение Руси – благословение или проклятие?

Нельзя обойти стороной и такой важнейший момент, как «дарование славянам азбуки». По известной точке зрения, письменный язык пришел к нашим предкам исключительно стараниями христианских миссионеров. Выше мы уже говорили о том, что в самой Византии этим «стараниям» вовсе не аплодировали. Сравним 4 варианта начертания (см. вкладку). 1. Глаголица. Славянский алфавит, о котором с большей или меньшей уверенностью можно сказать – его создал Константин (Кирилл), действительно реальный исторический персонаж, христианский книжник, богослов и миссионер. Глаголица до сих пор имеет ограниченное хождение наряду с кириллицей в некоторых областях бывшей Югославии, а также в некоторых регионах Африки (Эфиопия, например). Считается, что от нее произошла кириллица (2). Ну, тут нужно быть большим фантазером, чтобы увидеть «генезис», как из одного могло получиться другое. Руническое письмо древних скандинавов (3) имеет с кириллицей куда больше общего. Новгородская берестяная грамота (4) – образец светского текста (предп. конец XV в.). Как далеко начертание «ушло» от глаголицы… а вот, что касается рун, перекличка хорошо заметна.

Искусственность глаголицы очевидна. Что же касается собственно кириллицы, то, скорее всего, она не была «создана» в прямом смысле этого слова.

На сегодняшний день мы должны признать, что не имеем надежных свидетельств того, что кириллица произошла от глаголицы и вообще имела какое-либо отношение к Кириллу и Мефодию. В очередной раз мы имеем дело с «назначенными» персонажами. Выделяет «учителей словенских», почитаемых православием как равноапостольных святых, лишь то, что они действительно пытались работать в этом направлении. Насколько успешно? Приходится признать, что, скорее, успешно, поскольку глаголица, пусть и на ограниченном пространстве, пережила своего создателя на 1000 лет, и проповедь христианства на славянских языках, о чем мечтали Мефодий и Константин, стала реальностью не без их непосредственного участия. Так что это «назначение», хотя и является скорее всего очередной попыткой выдать желаемое за действительное, все-таки имеет под собой вполне зримую почву.

У нас до обидного мало желающих разобраться в том, что же скрыли от нас древние летописи. Не фантазмов, не малограмотного бреда, где исследователи путают корни с суффиксами, помножая и без того абсурдные умствования еще и на плохое знание географии, а исследований. Вдумчивых, порой рутинных и нудных, но столь необходимых для того, чтобы нация наконец прозрела, а не питалась бредом кокаинистов. Татищев за свою попытку поплатился «почетной» ссылкой в Тобольск и таинственной кончиной. После него никто не решался на подобное.

AB OVO… «Несть эллина ни иудея…»

Вот я стал перед статуей Зевса, или Аполлона, или какого-нибудь другого бога, богохульствую и бью его, а он не мстит за себя? [VIII, 38].

Но ты не видишь, милейший, что и твоего демона всякий не только ругает, но и изгоняет со всей земли и моря, а тебя, преданного ему, как болван, заковывают, уводят и вешают, а твой демон, или, как ты его называешь, сын божий, нисколько за себя не заступается [VIII, 39].

Цельс. Правдивое слово[43]

Обретение национальной идеи – штука весьма заманчивая. Наличие аутентичной парадигмы развития ставит нацию в ряд мировых лидеров. И если справедливы слова о том, что власть есть инициатива, то в международных и межнациональных делах это приобретает особый смысл. Конечно же, всегда хочется опереться на мощную традицию. Главное, чтобы эта традиция была. Но попытки «свалить» поиски национальной самоидентичности на что-то «уже готовое» добром не заканчиваются. С одной стороны, такие попытки обнажают райкомовскую закваску идеологов, с другой – чрезвычайную идейную бедность. Поиск самоидентичности – это труд. Лень здесь дорого обходится.