Крещение Руси – благословение или проклятие?

Но примеры Иоанна Грозного, Михаила Романова, Александра Суворова, Михаила Кутузова наглядно демонстрируют, что сочетать православные взгляды и лавровый венок победителя вполне реально. Что же из этого следует? Ну, как минимум то, что нет никакой корреляции между православием и патриотизмом, православием и национальным подъемом, приводившим Россию не раз в мировые лидеры. Эти два дискурса никоим образом не противоречат друг другу, но и никакой взаимообусловленности не предполагают. А уж какой из аспектов дискурса считать актуальным – вопрос к национальной элите: кому-то ближе ассоциация с архангелом Михаилом, кому-то с Иовом.

Царство не от мира сего…

Будучи светским человеком, я не могу не понимать, что процесс канонизации не есть механическое «начисление очков» за заслуги перед Отечеством. Это процесс многомерный, включающий в себя самые разные ипостаси – нравственные, духовные, интимный даже, можно сказать, процесс. Но я также не могу не понимать, что такой мощный инструмент нравственной оценки, как причисление к лику святых, не может не участвовать в деле воспитания верующих граждан в определенном ключе, задавать некое направление мысли и… соответствующих действий (или полного бездействия). Это один из тех самых «культурных кодов», о которых сейчас так много говорят. Если православие претендует на роль национальной идеологии, то мне бы хотелось понять: почему успехи государства никак не ложатся на чашу весов этой «нравственной» оценки? Институт святых – это же не просто группа волшебников, раздающих детишкам пряники на Рождество, это еще и очень сильный воспитательный элемент, образцы «делать жизнь с кого». Почему те, с чьим именем связано величие и успехи национальной политики России, не удостаиваются положительной оценки столь мощного общественного института, как Церковь, и почему государственные деятели, чья деятельность была, мягко говоря, неуспешной, предлагаются за такой образец? Решение о канонизации семьи Романовых имело однозначно политическую подоплеку. Я уже не говорю о том, что оно было принято вслед за решением Русской православной церкви за рубежом, когда это были еще совершенно разные сообщества.

Мысль опережает действия. Мыслеформа идет впереди любого политического проекта, и я хочу понять, что я увижу в конце? Торжество нации или очередное убедительное объяснение, почему не получилось? «…Ибо царство мое не от мира сего»? Что же получается? Русские, руководствуясь этой идеологией, должны добровольно «освободить» «мир сей» для других, более подходящих к нему, этому «некошерному» миру народов? Может, я ошибаюсь, но, по-моему, это обоснование геноцида. Нам говорят, Русская православная церковь – последний оплот русской цивилизации в борьбе с «силами Запада». Допустим. Но почему же тогда оценка (нравственная прежде всего оценка) действий монархов российских у нее полностью совпадает с мнением западных, и прежде всего английских, политических институтов?

Нам говорят о царе Николае II, ведшем, может, и не активный в своей неправедности, но далеко не праведный в полном смысле образ жизни, почитаемом как святой, нам говорят, что его смерть во славу веры Христовой искупила все его грехи, если таковые и были при жизни. Но я внимательно изучал материалы, связанные с расстрелом царской семьи. В них нет ни слова о том, что царя побуждали отречься от православной веры и это было условием спасения его жизни. Гражданину Романову вменяли (мы сейчас не обсуждаем, справедливо или несправедливо) уголовные преступления, среди которых имели место массовые убийства людей (православных христиан, между прочим), 9 января 1905 года по его приказу солдаты стреляли в иконы, вплоть до прямого предательства интересов родины и развязывания бессмысленной братоубийственной войны.

«Когда я вошел, присутствующие решали, что делать с бывшим царем Николаем II Романовым и его семьей. Сообщение о поездке в Москву к Я.М. Свердлову делал Филипп Голощекин. Санкции Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета на расстрел семьи Романовых Голощекину получить не удалось. Свердлов советовался с В.И. Лениным, который высказывался за привоз царской семьи в Москву и открытый суд над Николаем II и его женой Александрой Федоровной, предательство которой в годы Первой мировой войны дорого обошлось России.

– Именно всероссийский суд! – доказывал Ленин Свердлову. – С публикацией в газетах. Подсчитать, какой людской и материальный урон нанес самодержец стране за годы царствования. Сколько повешено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Чтобы ответил перед всем народом! Вы думаете, только темный мужичок верит у нас в доброго батюшку-царя. Не только, дорогой мой Яков Михайлович! Давно ли передовой ваш питерский рабочий шел к Зимнему с хоругвями? Всего каких-нибудь 13 лет назад! Вот эту-то непостижимую «рассейскую» доверчивость и должен развеять в дым открытый процесс над Николаем Кровавым…» (Из воспоминаний участника расстрела М.А. Медведева (Кудрина)[66].