Крещение Руси и Владимир Святой

Выслушав мусульман и христиан, Владимир позволил себе для полноты картины пообщаться и с иудеями. Явно не для того, чтобы принять иудаизм, – скорее чтобы выслушать «критику со стороны». Здесь он не обманулся. Если верить летописи, то раввины начали именно с критики предшественников. Помянув в доказательство слабости и смертности Христа его распятие («А христиане веруют в того, кого мы распяли» – точка зрения, отраженная ярче всего в полемическом иудейском сочинении IV века «Тольдот Иешу»), они подчеркнули древность и исконность своей веры: «Мы, – говорили они, – веруем во единого Бога Авраамова, Исаакова и Иаковлего». Владимир, как и у других, спросил: «Что есть закон ваш?» В изложении летописи иудеи кратко перечислили: «Обрезаться, не есть ни свинины, ни зайчатины, субботу хранить». Учитывая, однако, разработанность в среде тогдашних проповедников иудаизма проблемы «обязательных» и «необязательных» для обращаемых неевреев заповедей, да и саму важность Закона, можно смело утверждать, что сказано было гораздо больше.

Услышанное Владимира, похоже, не только не устроило, но и привело в ироническое расположение духа. Дальнейшему летописному диалогу вполне можно поверить. Владимир совершенно не собирался принимать иудаизм, тем более после уничтожения на его глазах древней Хазарии. Иудаизм позднее и не всплывает при «испытании вер» ни в летописи, ни в житии.

«Где земля ваша?» – спросил Владимир у итильских раввинов. «В Иерусалиме», – отвечали те. «Да там ли она?» – переспросил он. «Разгневался Бог на отцов наших, – прямо, в полном согласии с талмудической доктриной «последней казни» ответили ему, – и расточил нас по странам грехов ради наших, и предана была земля наша христианам». Владимир, как, конечно, и намеревался, с торжеством заявил: «Так как же вы других учите, а сами отвержены от Бога и расточены? Если бы Бог так закон ваш любил, то не были б вы расточены по чужим землям. Или мыслите, чтобы и мы то же зло приняли?!» Намек на горькую судьбу Хазарии был очевиден. Иудеям и далее пришлось полагаться только на терпимость, но не на симпатию Рюриковичей.

Что касается болгар и «немцев», то их предложения требовали серьезного обсуждения. Если следовать принятой нами хронологии, то еще в том же 986 году Владимир созвал на совет бояр и «старцев». Князь сказал им: «Вот, приходили ко мне болгары, говоря: прими закон наш. Потом пришли немцы, и те хвалили закон свой. Еще потом приходили иудеи. Что вам на ум приходит, говорите».

Переговоры князя о вере не были тайной для приближенных, и каждый составил свое мнение. Однако характерно, что возражений не прозвучало. Недавние вожаки вечевой толпы, убившей Феодора и Иоанна, теперь смиренно ответили князю: «Знаешь, княже, что своего никто не хулит, но хвалит. Если хочешь разницу между ними испытать, то имеешь у себя мужей. Послав, испытай каждую службу – кто как служит Богу».

Конечно, здесь сработал авторитет князя как верховного священнослужителя. Но было и иное. Киевская знать не была убежденно-языческой поголовно. Как только князь ясно высказал свои мысли, тайные доселе единобожники и склонявшиеся к ним «скептики» тоже выступили открыто. Те же, кто действительно находил радость в поклонении богам и кого не напугали даже события трехлетней давности, предпочли промолчать. Таковых, однако, и становилось все меньше – и теперь этот процесс шел все быстрее. То, что князь, спокойно пустившийся в рассуждения о вере, не навлек на себя никакой кары, само по себе убеждало в слабости богов. Не один Владимир раздумывал наедине с собой о подобных вещах годами. Не он один и беседовал в последние месяцы с чужеземными вероучителями.

Итак, весть о возможной смене веры оказалась встречена знатью на удивление спокойно. А за знатью и старшиной, как прежде, следовал и уверенный в их мудрости киевский люд. Но вот дальше начинались разногласия.

Русские источники излагают мотивы интереса самого Владимира и к исламу, и к христианству. Гораздо более скупо они отражают аргументы тех дружинников, кто выступал за принятие христианской веры. Судя по всему, для советовавших Владимиру принять именно христианство самым важным доказательством были ссылки на авторитет Ольги. Доводы же противной стороны, склонявшейся к исламу, подробно рассмотрены средневековыми мусульманскими авторами. Доводы эти выглядят излишне рационально, даже корыстно – не только для современного читателя. Очевидно, что они не вымышлены исламскими учеными, которые нашли бы более патетические ноты.