Кресло для курения

– Засунь эту ромашку себе в жопу, умник, всё я помню, – Леся надулась и встала под защиту Антона, который выпятил грудь вперед.

– Пойдём уже, – устало произнес я.

Наш маленький и дружный конвой начал двигаться быстрее, а рассвет упростил эту задачу. Можно было больше не переживать, что запнешься о корень или нога попадет в яму.

– Помню, сидела на баре, и подошёл Андрей, передал привет от Антона, – она покосилась на него укоряющим взглядом, – потом мы выпили с каким-то классным парнем, а после меня ударил Глеб.

– Он не со зла, просто ты, солнышко, не хотела просыпаться, – улыбаясь, Антон попытался приобнять Лесю, но она проворно уклонилась от него и, нагнав нас с Глебом, продолжила:

– Это ты так в чувство людей приводишь, Глеб? – она зло посмотрела на него, потирая щеку. – А это что за парень? Я Леся, приятно познакомиться, – не дожидаясь ответа, Леся протянула мне руку через Глеба.

– Неудачное время для знакомств, – я не пожал её руку в ответ, смотря на то, как она относится к людям. Стало жаль Антона, но, видимо, любовь не выбирают.

– Просто нужно меньше жрать таблетки, которые заказываешь. Тебе повезло, что Антон тебя вытащил, а то сейчас хрен знает, что с тобой бы сделали, – пробурчал Глеб.

– Вы два хама! Что вообще мы тут делаем? – она притопнула ногой и встала на месте. Железная дорога была рядом, о чем можно было судить по столбам и насыпи щебенки, что виднелись за деревьями.

– Слушай, нам сейчас нет дела до твоих провалов в памяти. Либо ты идёшь с нами домой, либо остаешься в этом лесу одна, – сделав жест рукой, словно воинское приветствие, Глеб развернулся и пошёл дальше.

– Я сейчас тебе всё расскажу, пойдем только за ребятами, – взяв под руку Лесю, Антон начал подталкивать её в нашу сторону. Слегка поупорствовав, она согласилась, и мы пошли дальше.

– Мне никогда не нравился твой Глеб. Вечно думает, что он умнее всех, – начала она жаловаться Антону.

– Ну, уж точнее умнее некоторых, – бросил в ответ Глеб.

Подниматься по щебенке было довольно легко, и спать совершенно не хотелось. Было чувство, будто твой мозг выжали как лимон, и самые простые мысли давались с трудом. Рельсы шли как-то неправильно, руки всё еще принимали странные очертания, но уже пропал эффект загадочности и непонимания. Поравнявшись с Глебом и оставив чуть позади Антона с Лесей, наш конвой двигался в сторону станции.

– Запомни, этому каблуку, когда рядом с ним его обожаемая, вообще верить нельзя, он слушает её во всем, – белые волосы Глеба были взъерошены, и он посмотрел на меня двумя черными овалами.

– Кто его знает, может, он её любит сильно. Хотя это не отменяет того факта, что он каблук, – я рассмеялся, доставая из сумки бутылку виски и делая глоток. Тепло разлилось по моему желудку, обжигая его.

– Давай сюда сумки, всё равно мне их еще провожать до дома своего. Они точно не поедут к себе.

– А у тебя дома родителей нет, что ли? – передав ему сумки, сразу стало легко, будто избавился от титанической ноши. Все ноги были исцарапаны о кусты, местами красовались укусы от насекомых, а паутина у меня в волосах злила больше всего. Правда, в остальном всё было просто прекрасно, не считая трупа в кустах и облавы серых.

– Нет, я их даже не видел. После детдома дали квартиру, спасибо нашему государству, и сказали: живи сам. Клоповник, конечно, жуткий, но могло быть хуже, – он сделал жест рукой, и я отдал ему бутылку с виски.

– Прости, не знал, – почему я это сказал, кто его знает? Глеб расхохотался и хлопнул меня по плечу.

– За что ты извиняешься? Не ты же оставил меня в детском доме. Глупости, без них даже лучше, конечно, местами бывает полная жопа, но она бывает у всех в нашей стране.

– А тебе разве не должны были привить любовь к родине? Мне казалось, в детдомах всем мозги промывают.

– Ну, конечно, они пытались сделать так, все ещё работу предлагают, – разведя руки в стороны, он повернулся и улыбнулся. – Такие места учат выживанию. Показывают людей вокруг тебя и как они к тебе относятся. Патриотизм, сколько бы его ни прививали, – палка о двух концах. Когда с самого рождения на тебя смотрят сверху вниз, а после дают конфетку и говорят: «люби того дядю». И ты его любишь, но лишь пока дают конфеты. Выживание.

– Ну, тогда получается у тебя не очень! – расхохотался я, вспоминая сегодняшний вечер.

– Это я просто ещё не взял конфету, – спокойно ответил Глеб.

– Слушай, насчёт Рената.

– Ничего не знаю о Ренате. Меньше знаешь – дольше живешь, – оборвал меня Глеб, и я старался выкинуть всю оставшуюся дорогу Рената из головы.

Дойдя до железнодорожной станции, мы столпились у палаточного городка, который постепенно открывался. Люди уже начинали продавать ненужный хлам и утварь. Тут можно было найти много разных безделушек по низкой цене. Такси приезжали и отъезжали, бабушки тащили с собой варенье и цветы. На фоне этого бедлама красовалась четверка людей из леса.

– Ну, тебе в какую сторону? А то, может, нам по пути? – обратился Глеб ко мне.

– Мне на север, дальше Кракена, в самую глушь.

– Жаль, а деньги у тебя на такси-то есть?