Крест

Судя по взгляду матерого бандита, он сразу оценил изменения, произошедшие с Матвеем. Своим звериным чутьем он прекрасно понимал, что жертва перешла тот рубеж паники, который превращал человека в расквашенное желе, лишал сил и оставлял только одно желание — спастись любой ценой. Теперь перед ним стоял человек, прекрасно осознающий свое бедственное положение, в своем отчаянии дошедший до понимания своей смертности… И даже коснувшейся ее, а от того отбросивший пустые надежды. Именно в такие минуты формируется мужской характер — когда требуется сделать выбор.

«Тварь ли я дрожащая или право имею…» — Родион Раскольников оправдывал этими словами свое право на убийство, но этот же вопрос каждый раз задет себе любой человек в смертельно опасной ситуации. Эволюция дает нам выбор — бежать или бороться.

Для животного это два краеугольных камня выживания, но человек не зверь. И он может иногда поступиться своей жизнью ради достижения своих более высоких целей. И суть человеческих поступков во все времена — это борьба между звериной основой, диктующей ему звериные же поступки, и высшей, божественной сущностью, ведущей к постижению главного постулата существования нас, как вида — осознания того, что мы являемся Людьми!

Опасное и смертельное прошлое человечества дало нам великолепное тело и научило противостоять невзгодам сообща, но оно же и сформировало иные, отличные от животного понимания, чувства и эмоции. Любовь, сострадание, долг и чувство собственного достоинства… Как раз эти чувства не только не спасали нас в опасных ситуациях, но и подчас приводили к гибели, ибо почти всегда шли вразрез с инстинктом выживания. Но именно они поднимают нас над толстым слоем биомассы, копошащейся на теле планеты — чувства, приближающие нас к Богу. Ставящие нас на привилегированное положение в иерархии биологических видов.

Любовь, сострадание, долг и чувство собственного достоинства…

Матвей, неотрывно глядя в глаза замершего на месте Николая, демонстративно медленно наклонился и, подхватив край доски, сбросил часть настила вниз. С грохотом, рассыпаясь на части тот полетел вниз, отрезая преследователей от своей жертвы.

В тот же миг события начали разворачиваться со стремительностью полета пули. Которая как раз и просвистела у головы Матвея, едва он успел рухнуть за выступ стены. Николай плавно и быстро сел на колено и, одновременно с появлением главаря, с опирающимся на него окровавленным крепышом, начал стрелять. Пули рядком впивались в остаток кирпичной стены, выбивая фонтанчики пыли и веер мелких осколков, запутывающихся во взъерошенных волосах Матвея. Ему на секунду показалось, что Николай решил таким образом пробить толстенную стену, и мурашки поползли по его телу. Но наконец патроны закончились, и еще некоторое время слышались сухие щелчки — Николай со злобой нажимал на спусковой крючок.

Матвей осторожно выглянул. Главарь уложил стонущего Петруху на пол и подошел к тяжело дышавшему Николаю. Положил ему руку на плечо и неожиданно мягко произнес.

— Ша, Коля! Все… остынь, друг.

Затем подошел к краю провала, задумчиво сплюнул, засунул руки в карманы джинсов и посмотрел на силуэт головы Матвея, высовывающийся из-за уступа. Долго смотрел, прищурившись. Матвей также молчал, чувствуя себя в безопасности. Тишина повисла в цехе, и даже лежащий крепыш перестал стонать. Стали слышны другие звуки снаружи — гулевание голубей, шум механизмов, гудки тепловоза. Наконец главарь разлепил губы и громко сказал, обращаясь к Матвею.

— Чё, мужик играешься? Ну, давай обсудим это! Чего хочешь?

Матвей повертел головой, оценивая свое положение. Удовлетворенно хмыкнул — от врагов его отделяла яма, от выстрелов он был защищен выступом стены. Правда он пока не знал, как спустится отсюда, но ведь местные старатели как-то покидали же свое производственное место? — подумал он. А пока — почему бы и не поговорить. Он слегка высунулся. Подошедший к главарю Николай сразу же поднял ствол пистолета, но главарь вновь положил ему руку на плечо, слегка надавил и тот неохотно отпустил пистолет.

Раздался неожиданно громкий и долгий звук тепловоза. Когда он отзвучал, Матвей крикнул:

— Вы зачем Серегу убили??!

Главарь переглянулся с Николаем и усмехнулся.

— Серега, значит… Я же тебе говорил, мужик! Отдал бы он сумку, не упирался — жив был бы! Скажи, ну на хрен вы в нее так вцепились, а? Что — там ваши деньги? Отдай ты ее — да вали… Ну хочешь — возьми там чего себе, и все дела!

Матвей смотрел в его жесткое лицо, разукрашенное пятном синяка под глазом, и вновь мутная волна ненависти начала подниматься в нем. Умный, жестокий и сильный, главарь сейчас по всем параметрам превосходил Матвея. Ну, кроме, может быть, молодости, но, как говаривал отец Матвея — молодость единственный недостаток, который с годами проходит. Только случайно возникшее препятствие отделяло Матвея от расправы. И он отлично понимал, что попади он ему в руки, главарь разделается с ним беспощадно.

Обида и ощущение собственной слабости придало ему наглости. Он со злобой крикнул.