Крест

Он отодвинул штору. За окном смеркалось, и дождь лил как из ведра. Дом Франке находился на другой стороне улицы. В окнах было темно — никаких признаков жизни.

— Мне показалось, я кого-то видела у дома напротив, — сказала она. — Мужчину.

— Ты уверена? Там вроде бы все спокойно.

— Ты что, не видишь, что полицейская лента разорвана? Перед входной дверью.

Рогеру вдруг пришла в голову мысль, что Венке, наверное, стала бы лучшим следователем, чем он.

— Может, позвонишь тому бывшему коллеге? На всякий случай.

— Бейеру, что ли? Да он сопляк. Я сам схожу и проверю, что там.

Надев обувь и куртку, он бросил взгляд на двустволку на столе. Чуть помедлив, взял ее с собой. Все равно ее нужно туда отнести.

— Я буду следить, — сказала Венке, когда муж поцеловал ее.

На мгновение Рогер Петтерсон остановился на съезде к дому Франке. Колеи от колес наполнены водой, но жена и впрямь что-то видела, так как к крыльцу вели отпечатки сапог в жиже снега. Рогер обернулся и различил силуэт Венке в окне. Она что-то сжимала в руке, наверняка телефон. Из жены вышел бы отличный следователь, а вот патрулировать улицы — явно не для нее.

Обив слякоть с ботинок, он постучал в дверь. Немного подождал и снова постучал. Сжав рукой ствол ружья, он приготовился проверить, заперта ли дверь. И тут он услышал какой-то звук. Сначала вдалеке, но вскоре все ближе ко входу. Словно стучали по полу чем-то тяжелым. Горло перехватило спазмом.

У Риты Нуре, которую когда-то знал Рогер, были ярко-рыжие волосы, подходящие к ним по цвету губы и восхитительные белоснежные щеки. Она любила втягивать их, рассказывая очередной пошлый анекдот, от которого краснела Венке и гоготал Франке. Лысая женщина, представшая перед ним, была крайне истощена. Ее от природы широко расставленные глаза словно еще сильнее разъехались в стороны. Как у рыбы. Химиотерапия забрала у нее даже брови с ресницами. Звук, который из-за двери услышал Рогер, оказался стуком ходунков.

— Господи, Рита. Разве ты не в больнице?

Сжав рукой горло, она заговорила.

— Я заехала домой ненадолго. Нужно забрать некоторые вещи Франке, — хрипло сказала она.

— Господи, — повторил Рогер. — Как он там? Как ты?

— Врачи говорят, что попробуют вывести его из комы через несколько дней. Но… не знаю. — Она посмотрела вниз на свое тощее тело.

— А ты хорошо выглядишь, — сказала она, и, заглянув ему за плечо, подняла руку, словно знала, что Венке за ними следит.

— Ты что, решил меня убить? — Она кивнула на двустволку. — Убийство из милосердия?

Рогер не знал, что ответить и решил промолчать. Он протянул ей ружье.

— Это ружье Франке. Я его начистил и смазал для охоты на зайцев. Венке показалось, что она кого-то увидела тут, и я… ну, ты понимаешь. После всего, что случилось…

Рита с трудом удержала в руках оружие.

— Боюсь, увы, ему оно больше не понадобится.

— Да. Наверное, не понадобится. Мне попросить Венке зайти к тебе?

Она тяжело выдохнула.

— Рогер, мне нужно отдохнуть. Утром за мной приедет такси. Но передай ей, чтобы обязательно заехала ко мне в больницу. Я была очень рада видеть ее в прошлый раз.

— Она передала мне привет? — спросила Венке, когда муж разделся.

— Да.

— Бедняжка Рита, — сказала жена, поцеловав его в щеку.

Глава 41

Воспоминания. Их легко представить как жизненный опыт, хранящийся в составленных в бесконечные ряды ящиках. У кого-то это ровная первозданная конструкция. У кого-то — шаткое сооружение с вылезающим через край ящиков содержимым. Первый день в школе. Бросившая девушка. Исчезающий в глубине гроб и осознание того, что поколения до больше не осталось, только после.

При необходимости эти воспоминания можно найти.

Но может быть, память устроена иначе? Возможно, воспоминания подобны семенам, а семена должны прорасти и сделать нас теми, кто мы есть. Но если они не получают питания, то так и остаются семенами и никогда не оставят след на земле, куда их посадили.

Повзрослев, Фредрик редко думал об отце. О том, что тот делал на работе или о разговорах, которые были у них. Честно говоря, Фредрик больше размышлял о разговорах, которых у них не было, и винил за это отца. Но в последнее время постоянные напоминания об отце: вопросы Бенедикте Штольц, обнаружение виллы Равнли и картины добавили питательных веществ скудной почве. Семена начали прорастать.

Одним из таких семян было воспоминание со званого ужина. Они с отцом были дома у кого-то из знакомых его родителей. За ужином выяснилось, что мать Фредрика заболела, и, пока искали няню, Кену Бейеру приходилось брать сына с собой на работу. И тут хозяева спросили, нравится ли Фредрику проводить время с отцом. Фредрик на это стал хвастаться: рассказал, что отец — начальник дядь в униформе, и что один из папиных коллег показал Фредрику пистолет и даже дал поносить свою офицерскую фуражку.

Кен Бейер со смехом замял эту тему, а потом, притянув сына к себе, сказал, чтобы он никогда о таком не болтал, и он вспомнил свой стыд. Стыд за нарушение обещания, которого не давал. За то, что разочаровал отца. Что же вызвало в отце тогда такое негодование?