Крест и клинок

Гектор, стараясь как можно меньше шевелиться, проверил замок мушкета, а затем, размотав конец своей головной повязки, обмотал им капризный механизм, чтобы защитить от песка. Потом опустил лицо к песку, осторожно выдохнул, чтобы очистить нос от песчинок в носу и во рту, и закрыл глаза. Он приготовился ждать.

Спустя некоторое время он почувствовал легкое щекочущее прикосновение ко лбу. Какое-то маленькое существо пробиралось в песке по его лицу. Гектор чуть-чуть приподнял голову, чтобы дать существу пройти. Теперь прикосновение больше походило на царапанье. Он поднял голову повыше и ощутил какое-то стрекотание ниже линии волос. Существо почти совсем вылезло из песка. Гектор открыл глаза, желая посмотреть, что это такое. В дюйме от его глаз стоял скорпион длиной со средний палец и такой же толщины. Насекомое, должно быть, заметило движение его век, потому что вдруг выгнулось, приняв боевую позицию, и замерло с поднятым жалом. Гектор затаил дыхание. Бледно-зеленая, как морская вода, блестящая тварь походила на тех крошечных крабов, которых он еще мальчишкой наблюдал в лужах, оставленных морем на галечной отмели. Покрытое броней тельце было во всем подобно крабьему, кроме выгнутого вперед хвоста. Гектор скосил глаза к переносице, стараясь держать смертоносную тварь в фокусе и при этом совершенно не двигаться. Мышцы шеи напряглись, голова запрокидывалась все дальше. Ибрагим остерегал их от сахарских скорпионов, чей укус убивает собаку через шесть-семь минут. Человек умрет спустя столько же часов от конвульсий.

Казалось, прошла вечность, когда черный кончик ядовитого жала дрогнул перед лицом юноши. Потом скорпион расслабился, тело его медленно распрямилось, и насекомое на согнутых лапках уползло прочь.

Когда же Гектор поднял голову во второй раз, его ждало не меньшее потрясение: он увидел двух всадников на верблюдах, которые уже начали спускаться вниз по склону бархана. Это были лабесса. Они были в просторных синих рубахах, головы закутаны черной тканью, оставлявшей только узкую щель для глаз. Они спустились до половины склона — ноги их верблюдов глубоко погружались в мягкий песок, — когда за их спинами на фоне неба появились еще с полдюжины туарегов. Гектор осторожно потянул руку. Она занемела — слишком долго он лежал на ней, — и ее стало покалывать, когда кровь снова заструилась по жилам. Очень осторожно он отвел в сторону ткань, защищавшую замок мушкета. Он дышал медленно и глубоко. Глаза не отрывались от двух лабесса, приближающихся к нему.

Одинокий низкий куст рос отдельно, у самого склона, шагах в тридцати от них. Друзья договорились, что этот куст будет служить отметкой — когда лабесса поравняются с ним, придет время выскочить из засады. Два всадника были всего в нескольких шагах от этого куста. Гектор поднял мушкет и прицелился в того, кто ехал первым. Мишень поравнялась с кустом, он выстрелил и услышал выстрел Бурдона слева, а затем выстрел Дана. Сквозь облачко черного дыма Гектор увидел, как передовой рухнул с седла, ударившись о землю с такой силой, что Гектор понял — мертв. Второй всадник скособочился в седле, но ему удалось удержаться, а его верблюд прянул в сторону от курса и пустился бежать вдоль склона бархана. Наверху, на гребне бархана, раздались испуганные крики и вопли. Шестеро лабесса развернули своих верблюдов и, орудуя стрекалами, погнали животных прочь. Вот они скрылись за гребнем бархана, а за ними по пятам ускакали их раненый товарищ и верблюд убитого седока.

Бурдон издал торжествующий вопль.

— Больше они к нам не сунутся, — бурно радовался он, выскочив из своего укрытия и перезаряжая мушкет.

Гектор с Даном, дождавшись Карпа, подошли к лежащему туарегу. Тот был убит наповал. Он лежал на спине, раскинув руки.

— Ты хорошо рассмотрел тех, кто убежал? — спросил Гектор у Дана.

— Да, — ответил мискито. — Я бы сказал, что они усвоили урок. Только у двоих из них были мушкеты, да к тому же древние и почти бесполезные. Теперь они знают, что мы тоже кусаемся.

— Будем надеяться, теперь они оставят караван в покое, — вмешался в разговор Бурдон. Он все еще ликовал. — А вдруг и эти негодяи, купцы-караванщики, когда узнают, на что мы способны, станут относиться к нам уважительнее.

— Нам не стоит оставаться здесь, — сказал Гектор. — Если лабесса решат вернуться, мы будем у них как на ладони. Лучше поднимемся на гребень. Оттуда видно все вокруг, там и будем ждать Ибрагима.

Увязая в рыхлом песке, они с трудом поднялись на вершину бархана. Укрыться было негде, и солнце с ясного неба жгло их, пока они сидели и ждали Ибрагима с верблюдами. Время от времени Жак, самый нетерпеливый, вставал и оглядывал горизонт. Не видно были ни лабесса, ни Ибрагима, вообще ни единого живого существа, кроме черной точки — птицы, кружащей в небе в поисках добычи. Наконец, когда солнце начало садиться, француз заговорил о том, о чем все они думали.

— Что же могло задержать Ибрагима, а? Ему давно уже пора быть здесь. Караван так далеко, что пешим ходом нам его не догнать.

Гектор встал и отряхнул песок с одежды.