Крест на ладони

Первый вступительный экзамен был математика письменно. До сих пор помню, как прилипала блузка к моей спине. Где-то потеряла платок, руки были мокрые, я постоянно вытирала их об юбку. Задача никак не решалась. Не могло быть в ответе отрицательной скорости и все тут. И еще сомневалась в решении задачки по тригонометрии. Розу посадили где-то сзади меня. Я даже боялась обернуться, какой-то хмурый преподаватель как маятник ходил по проходу. Первые абитуриенты пошли сдавать решения. Листок бумаги упал мне на колени. Роза прошла по проходу. Из аудитории я вышла одной из последних, но успела все переписать.

Пятерка за письменный экзамен по математике была единственной в моих вступительных экзаменах, но она и решила все, когда меня взяли кандидатом в одну группу с Розой. Роза не была бы Розой, если бы не сдала все экзамены на пять. Она сама ходила к декану, просила за меня. Розе дали общежитие, а я поселилась в свою квартиру. В порыве благодарности я великодушно предложила Розе жить со мной, но она отказалась, сказала, что лучше будет ходить ко мне в гости. Квартира эта была бабушкина. Когда-то мои родители жили вместе с бабушкой в Новосибирске. Отец работал в пригородном хозяйстве зоотехником, а мама училась в институте и работала в школе. Затем отцу предложили место директора совхоза в Шабалихе. Родители поехали не раздумывая. Бабушка обиделась. «Ничего, помыкаются без меня и приедут», – жаловалась она соседкам. Но родители и не думали возвращаться, наоборот, в каждом письме приглашали её в гости. Особенно ей нравилось, что зять своей рукой приписывал приглашение. Когда она приехала в Шабалиху «погостить», то первым делом выгнала няньку, которая присматривала за мной. «Виданное ли дело: дите кричит, а она и в ус не дует», – возмущалась бабушка. Пока мама не отдала меня в детский сад, бабушка водилась со мной. Несколько раз бабушка возвращалась к себе в город, но скучала одна и снова приезжала «на недельку» в Шабалиху. Задерживали какие-то дела, «неделька» растягивалась на месяцы. Постепенно бабушка прижилась, привязалась к детям (у меня появился младший брат) и к саду, разбитому мамой, так и осталась в Шабалихе.– А квартира пусть будет Ларочкина,– решила бабушка.

Меня прописали в эту квартиру, а пока за квартирой присматривала бабушкина сестра Нюра. Характер у нее был тяжелый. Она не ладила со снохой, и ей больше нравилось жить одной, а своих родных она регулярно навещала. Я разрешила ей остаться со мной. Первый год учебы в институте я отчаянно трусила, мне надо было сдать две сессии без троек, чтобы меня зачислили в институт. Тетя Нюра оказалась для меня находкой, она готовила, стирала, полностью вела домашнее хозяйство. А я занималась и занималась, я ничего не помню из этого года моей жизни кроме книг, конспектов и учебы. По осени несколько раз заходила Галя, но она мешала мне, и я попросила её не ходить. Её долгие метания весной между медицинским и педучилищем закончились неожиданным для нас и, видимо, для нее самой, выбором: она поступила в книготорговый техникум. Жила Галя у какой-то одинокой дальней родственницы в частном секторе. Родственница занимала половину маленького домика, но какой-никакой свой угол был лучше, чем съемная квартира. Роза устроилась на работу на ближайшую почту во вторую смену. Моментально она оказалась членом совета общежития и кем-то там еще по комсомольской линии, но всегда находила время позаниматься со мной. Я стала спокойно принимать её помощь: мне надо было остаться в институте, а может я просто переросла из своей детской «дури». Заходил Борька. Он учился в строительном институте. Почему-то всегда приносил шоколадку «Аленка».

–Зачем носишь? Наверно, на все свои обеденные деньги покупаешь?

Он только глупо улыбался и молчал.

Видимо, я была права: он всегда с удовольствием соглашался на обед. Потом вставал к чертежной доске. Чертила в тонких линиях я сама, но обводил и подписывал он, у него это хорошо получалось. Борька очень нравился тете Нюре. Они с ним «спелись». Борька выносил мусорное ведро, ходил в магазин, забивал какие-то гвозди, что-то ремонтировал.

–Хороший парень, и хозяйственный и симпатичный и в тебе души не чает. А ты, нечесаная, ходишь в трико, приоделась бы хоть для парня.

–Мне фамилия его не нравится, Шугай.

–Дурочка, главное, чтобы человек был хороший, а уж лучше его вряд ли найдешь. Что тебе еще надо?

Что мне было надо, я и сама не знала. На счет того, что Борька симпатичный, у меня было свое мнение. Был так, на лицо ничего, но какой-то нескладный с длинными руками, и волосы а-ля Битлз смешно торчали.

Я как-то сказала:

–Культуризмом бы хоть занялся.

В следующий приход Борька гордо объявил, что записался в секцию тяжелой атлетики. Тренировки были почти каждый день. Он стал реже ходить ко мне, я даже скучала, когда его не было долго, он был как привычная мебель. Так пролетел первый мой год учебы.