Крест Шарлотты

– Нет, тут другое. Александр винил себя в смерти отца и хотел сохранить то, что было ему дорого. С самого детства Павел воображал себя рыцарем, крестоносцем, поэтому стать великим магистром ордена было для него сбывшейся мечтой всей жизни. Чувство вины заставило Александра сделать все, чтобы и после смерти отец оставался владыкой ордена и хранителем его богатств. После кончины Николая Салтыкова в тысяча восемьсот шестнадцатом году его тайная миссия перешла к сыну – Сергею Николаевичу. Он был единственным из царедворцев, кто знал тайну и продолжал хранить ее даже после смерти Александра Первого в двадцать пятом году в Таганроге.

– Получается, об этом вообще никто не знал?

– Еще только два человека были посвящены. Вдовствующая императрица Мария Федоровна, жена Павла, и…

– Шарлотта фон Ливен? – не выдержала Лига.

Мартин церемонно поклонился:

– Вы совершенно правы, мадам. Женщины понимали: рано или поздно о всей этой операции станет известно, поэтому решили, что сокровища должны исчезнуть. Ну, то есть их нужно спрятать, и надежно. Навсегда. Они считали, что исполняют свой долг перед убитым императором.

– Кажется, я начинаю понимать, – задумчиво произнесла Лига. – Межотне?

– И тут вы правы, мисс. Вот зачем женщины приезжали в поместье. Они выбирали место.

– Это объясняет, почему Шарлотта никогда сюда не возвращалась. Не хотела навести на след, так?

– Очень осторожная и предусмотрительная была женщина. Кстати, у нее имелся и свой резон тоже. Когда-то она была так возмущена поведением Павла, что встала на сторону тех, кто желал ему гибели. Возможно, ее тоже мучила совесть. Хотела искупить, так сказать.

– Именно поэтому она завещала похоронить себя не в милом ее сердцу Петербурге, а в далекой Курляндии?

– Да. Шарлотта фон Ливен умерла двадцать четвертого февраля тысяча восемьсот двадцать восьмого года в Павловске. Среди тех, кто сопровождал ее гроб в родовое имение, был Сергей Николаевич Салтыков. И, представьте, какое невероятное совпадение. Он умер от скоротечной чахотки ровно через два месяца – двадцать пятого апреля того же года. А Мария Федоровна – через девять месяцев, пятого ноября. Удивительно, правда?

– Словно выполнили свое предназначение и ушли, – заметил Андрис.

– Или кто-то от них избавился. Но этого мы уже не узнаем.

– Выходит, они унесли тайну сокровищ ордена в могилу?

Мартин снисходительно посмотрел на взволнованную Лигу:

– Сеньора, если так, нам с вами не о чем было бы разговаривать. А мы беседуем, и даже очень пространно.

– Значит, были еще посвященные?

– Вы забыли о тех, кто считал себя хозяевами сокровищ.

– Члены ордена?

– Конечно. Думаете, они могли смириться с потерей богатств и драгоценных реликвий?

– Шпионили?

– Я бы назвал это разведкой. Насколько быстро они выяснили, что их сокровища захоронены в курляндском имении Шарлотты фон Ливен, неизвестно, но изъять их им все равно бы не удалось.

– Сокровища охраняли?

– Думаю, да.

– Кто же?

– Этого мы не знаем, но связным, если можно так сказать, был священник церкви, возле которой находилась могила Шарлотты фон Ливен.

– Но священник был католиком.

– Лютеранином. И верным слугой семьи Ливенов.

– Значит, потомки Шарлотты тоже что-то знали?

– Не все, но кто-то из пяти живых на тот момент детей, несомненно, знал. Или догадывался. Не забудьте, что Ливены были в родстве с Паленами и Бенкендорфами. Если кто не в курсе, именно генерал-губернатор Петербурга граф Пален руководил заговором по устранению императора Павла, а Бенкендорф был шефом жандармов, то есть априори очень информированным человеком.

Сирмайс прошелся по комнате и присел на край стола. Лига навострила уши, подозревая, что сейчас начнется самое интересное.

– Итак, эмпирическим путем мы с вами пришли к выводу, что одни охотились за сокровищами мальтийского ордена, а другие их охраняли. Но однажды произошло событие, которое спутало карты и тех, и других. Я говорю о государственном перевороте семнадцатого года, который в России называли Великой Октябрьской революцией. Империя в России пала, царей не стало, а стало быть, хранить сокровища стало незачем, раз заказчики приказали долго жить.

– И хранители стали охотниками? – спросил Андрис.

Мартин скривил рот:

– Не сразу. Последним владельцем имения в Межотне был Анатолий Павлович фон Ливен. Его мать, Наталья Федоровна, в девичестве носила фамилию Пален, а первая жена, Серафима Николаевна, до замужества была Салтыковой и приходилась обер-церемониймейстеру Николаю Ивановичу родной дочерью. Умерла она от родильной горячки и, что интересно, похоронена тут же, в Межотне.

– Ничего себе! – воскликнула Лига.

Она вскочила с места и пересела на диван к Вайсу. Он взял ее за руку.