Крести

Снаружи вполне обычный дом на окраине Лондона. Внутри тоже мало что интересного: заурядная планировка, тесная прихожая из-за тумбочек для обуви, подставки для зонтов и шкафа, детские фотографии на стенах… Словом, ничем не примечательное жилище рядовой семьи, если не заходить в гостиную. Именно в ней и была жуть, заставившая Лестрейда позвать Холмса.

Стоя на пороге комнаты, я словно оказалась в цирке. Жутком цирке мертвецов. Четыре жертвы: двое взрослых, лет тридцати, мальчик-подросток и совсем маленькая девочка. В горле встал ком, и я уставилась в потолок, стараясь абстрагироваться. Неудивительно, что полисмены и инспекторы, работая на месте преступления, употребляют только одно слово. «Тело». Так легче, оно обезличивает убитых, не дает думать о них, как о ком-то реальном, со своей историей и переживаниями. Возможно, это правильно, поскольку я верила, что, умирая, человек перестает быть личностью, остается только оболочка.

Шерлок стремительно перемещался от тела к телу, на полную катушку используя данные инспектором десять минут. Джон был рядом с ним, стараясь поспеть за этой гончей в теле человека, я же, закрыв глаза, резко их открыла, снова впитывая в себя всю картину.

Отец семейства, в одежде циркового силача (лосины и подтяжки), сидел в кресле. Одна нога его упиралась в декоративную резиновую гирю, предназначенную, как дополнительный антураж. В кресле напротив была его жена. Согласно фантазии убийцы – укротительница. Сюртук, цилиндр, в руке кнут, под ногами три плюшевых льва.

Самое страшное было на диване. Мальчик – рыжий клоун с красным носом и шляпой-котелком, в больших туфлях с загнутыми носами и разноцветном комбинезоне, и… маленькая девочка. Нежно-розовое то ли платьице, то ли балетная пачка, белые колготки, аккуратная прическа, руки на деревянной палке, от которой вверх тянулись веревки к люстре. Самодельная трапеция.

Лица всех четверых были раскрашены согласно традициям цирка. Много краски поверх белой основы, выражения нарисованы. У девочки черная слеза на щеке, напомнившая мне знак масти пик, у «силача» синяя звезда вокруг правого глаза, у парня россыпь веснушек и огромные красные губы, у женщины черные веки, словно раскрытые зонтики.

- Кармен? Что скажешь? – выдернул меня Холмс из собственных мыслей.

- Это один человек, - медленно проговорила я. – Человек искусства. Посмотри, это идеальная постановка, как будто он… хм… создавал картину, но не кистями и красками, а людьми. – Я подошла чуть ближе. - Дети в центре, родители по бокам, словно бы прикрывают их. Скорее всего, убийца из неполноценной семьи, поэтому представил собственное виденье ее идеала. Правда, весьма странного… Я бы сказала, что это идеал лишь наполовину… - пробормотала я, увидев еще одно несоответствие. - Тем не менее, он оставил каждому пространство. Обычно, на семейных фото, все члены семьи близко друг к другу. Родители держат детей на коленях или обнимают за плечи, а тут… Выдает одиночество автора. Предоставление личного пространства каждому элементу шедевра говорит об отчужденности, привычке всему находить свое место. Определенно он скрупулезен, аккуратен, одинок, но деспотичен, о чем говорит неоднозначная раздача ролей. Отец – силач, тот, кто должен защищать семью, дочь – хрупкое и нежное создание, ей предназначается трапеция и розово-белая одежда, но мать и сын? – я покачала головой.

- А что с ними не так? – спросил Джон. – Кроме очевидного, конечно же.

- Он сделал мать укротительницей львов, а старшего мальчика клоуном. Логичнее предположить в матери гимнастку или наездницу, но укротительница… даже не тигров, а львов… Думаю, это проекция на его собственную мать, преподнесённую в такой форме. Что касается мальчика… Его макияж самый небрежно-выполненный, это нарочная небрежность, словно насмешка, и котелок набок… Какая-то карикатурная месть, если можно так выразиться. Шарж на родного брата? – я склонила голову на бок. – Вероятнее всего.

- Да, теперь, когда ты это сказала, действительно странно, - кивнул Джон. – Как будто эта половина, - он указал на часть с отцом и дочерью, - из того, как должно быть, а эта, - доктор кивнул на мать и сына, - как на самом деле. Правильные роли и роли перепутанные.

- Верно, - кивнула я.

- Выводы? – подтолкнул Шерлок, жадно всматриваясь в мое лицо.

Не уверена, но, похоже, мой анализ ему только что с чем-то помог. Надеюсь на это, иначе зачем я вообще здесь? Могла бы спокойно прожить и без такого программирования ночных кошмаров.

- Одинокий мужчина за тридцать, недавно потерявший кого-то близкого, скорее всего, мать, творческой профессии. Художник, дизайнер, может даже визажист или парикмахер. Тот, в чьи обязанности входит создание образа, - высказала я свою гипотезу, впихнув в несколько фраз весь анализ, который успела прокрутить в голове.

- А не циркач? – нахмурился Ватсон.