Крестьяне, бонзы и бомбы

Кроме того, первого октября обычно происходят переезды, расчеты, обмен квартир, смена чиновников.

Макс Тредуп вот уже целую неделю пребывает в сильном возбуждении. Господин Гебхардт уже дважды вызывал его к себе и спрашивал, как обстоит дело с обещанным уходом Штуффа. Тредуп заверял, что тот уйдет.

Гебхардт не верит, но Тредуп твердо убежден; в первый раз Гебхардт сомневается, а во второй — сердится, очень сердится.

Тредуп убежден уже не так твердо: по Штуффу ничего не заметно.

Последние дни Тредуп ходит за Штуффом по пятам. Тот — как ни в чем ни бывало. Тредуп караулит вечерами у полдюжины кабаков, Штуфф пьянствует напропалую. Тредуп заглядывает к его квартирной хозяйке: нет, Штуфф не съезжал.

«Может, все-таки переслать письмо в прокуратуру?..

Но ведь он же сказал Элизе!

А вдруг?..»

Тредуп сидит за одним столом, Штуфф за другим. Они смотрят друг на друга, то есть Тредуп часто поглядывает на Штуффа украдкой, для Штуффа же Тредуп — пустое место.

Вторая половина дня, тридцатое сентября, чудесная осенняя погода.

Штуфф стрижет ногти. Через некоторое время он взглядывает на часы и, вздохнув, начинает рыться в письменном столе.

«Неужели собирается?»

Наконец Штуфф находит то, что искал: чистый блокнот для стенографирования. Он сует его в карман, а бумажный хлам запихивает обратно в стол.

— Вечером сходишь к нацистам, — говорит он в пространство.

— Да? — откликается Тредуп, полный надежды, и вкрадчиво спрашивает: — А что, ты занят?

Но Штуффа уже и след простыл, он за дверью.

Тредуп вскакивает с места, догоняет его и, взяв за плечо, умоляюще шепчет: — Слушай, ты меня с ума сведешь!

Штуфф аккуратно, двумя пальцами, снимает его руку с плеча. Рука падает. С отсутствующим видом он насвистывает в лицо сборщику объявлений.

— Штуфф, не мучай меня! Ну, пожалуйста, скажи: ты уходишь?

— Так точно, — говорит Штуфф, — ухожу. В суд. Сию же минуту.

— Штуфф!..

Штуфф продолжает насвистывать.

— Ты ведь сказал моей жене, что уходишь с первого октября?

— Кролик, — громко говорит Штуфф. — Вислоухий кролик! С октября тысяча девятьсот сорокового!

Продолжая насвистывать, он исчезает, хлопнув всеми дверьми подряд и оставив Тредупа в смятении.

2

Расставшись с Тредупом, Штуфф, однако, направляется не в суд, а к тетушке Лизхен. Там он сидит до вечера, пребывая в состоянии приятного возбуждения, много пьет и чувствует себя как мальчишка, прогулявший школу. Наконец поднимается и идет в редакцию «Нахрихтен». Там уже темно. Штуфф ощупью пробирается по коридору; в полоске света, проникающего из наборного цеха, блестит дверная ручка. Штуфф нажимает на нее, дверь открывается. Он в кабинете господина Гебхардта. Первым делом опускаются шторы, затем включается свет.

Штуфф садится за письменный стол шефа и, болтая ногой, размышляет.

«Ну что ж, — вздыхает он. — Сказать ему „адью“ все-таки надо».

Он снимает телефонную трубку. Аппарат переключен.

— Барышня, шестьдесят девять, — говорит он.

— Господин Гебхардт? Это вы? Говорит Штуфф. Да, Штуфф… Господин Гебхардт, я только что шел мимо «Нахрихтен», вижу, в вашем кабинете горит свет. Захожу, стол открыт, все перевернуто… Нет, в полицию не звонил, без вас не решаюсь… Сами придете? Сейчас? Да, я здесь, буду вас дожидаться. Может, пока приберу немного… Нет? Ничего не трогать? Хорошо, раз не хотите, не буду… Нет, читать не собираюсь, исключено. Я же вообще ничего не читаю! Во всяком случае, добровольно. Господин Гебхардт… «Уже повесил. Жаль».

Он сосредоточенно сопит. Взяв лист бумаги и красный карандаш, огромными буквами выводит: — «Адью, папаша Гебхардт. Штуфф меняет место работы».

Кладет бумагу на чистый стол. Подумав, синим карандашом обводит заглавные буквы. Еще раз обозревает всю картину. Затем вынимает из вазы две астры, красную и белую, и кладет их на бумагу, с левой и с правой стороны.

— Так оно, пожалуй, любезнее, — бормочет он. — Сердечнее.

И покидает покои шефа, озаренные ровным ярким светом.

Он медленно идет к вокзалу, спокойно выпивает в зале ожидания «три пива» и «шесть водок» и залезает в последний поезд на Штольпе.

— Адью, Альтхольм, — говорит он. — До завтра.

3

Нацисты обычно устраивают свои собрания в «Тухере», что на Рыночной площади; около восьми вечера Тредуп и направляется туда.

На политическое собрание он идет впервые, до сих пор Штуфф посылал его только в кино либо на еженедельные торги. Неторопливо шагая по темным улицам, Тредуп теряется в догадках: умышленно ли отправил его Штуфф к национал-социалистам или же просто поленился пойти сам?

Во всяком случае завтра первое октября, день, в который Штуфф собирался уйти, а также день начала судебного процесса. Если завтра Штуфф не уволится, надо написать донесение в прокуратуру… А может, послать ему еще одно письмо с угрозой?

Мысли неотвязно кружатся вокруг все одного и того же; измученный, изнуренный ими, Тредуп сворачивает с Пропстенштрассе на Рыночную площадь, здесь на него обрушивается гул огромной толпы, крики, хриплый, неистовый голос какого-то оратора.

Тредуп прибавляет шаг, взяв курс на другой конец площади, где расположен «Тухер».