Крестьяне, бонзы и бомбы

Пробраться через толпу нелегко, вся площадь заполнена альтхольмскими зеваками. Но проезжая часть свободна, полиция ее расчистила. Тредуп устремляется к ближайшему полицейскому:

— Господин вахмистр! Тредуп, из «Хроники». Можно пройти? Я замещаю господина Штуффа.

Через двадцать шагов — второй вахмистр, Тредуп повторяет свой припев и следует дальше.

Дуговые лампы освещают бесконечное множество людей, кажется, полгорода толпится здесь и слушает хриплый рев. Тредуп замечает несколько красных знамен.

Кто-то из толпы окликает его: — Эй! Господин Тредуп!

Это его домовладелец, зеленщик со Штольперштрассе.

— Да? Я спешу, я корреспондент «Хроники».

— Вот и пропесочьте полицию как следует! Это же стыд и срам! Это же невиданный позор!

— Почему позор? Что здесь вообще происходит?

— Да кто его знает. Но вот что коммунистам позволяют открыто выступать на Рыночной площади с поджигательскими речами…

— А-а… Извините, мне надо идти…

— Всыпьте полиции похлеще! — несется ему вслед.

Стоящие поблизости горожане, свидетели разговора, одобрительно гудят.

Еще двадцать шагов, еще один полицейский, и Тредуп почти у цели. Здесь, перед «Тухером», публику оттеснили с тротуара, на нем пусто и светло. В середине проезжей части сгрудилась кучка полицейских; Тредуп видит Фрерксена, нескольких сотрудников уголовного розыска, среди которых узнает Пардуцке.

У входа в «Тухер» стоят двое юнцов в форме гитлерюгенда, у них нарукавные повязки со свастикой. Оба бледные, с красными рубцами на лицах; у одного юнца со лба течет кровь, он поминутно вытирает ее носовым платком.

Часть площади напротив «Тухера», у деревьев, заполнена коммунистами. На перевернутой тачке стоит Маттиз и держит речь.

— Что тут происходит? Что случилось? — накидывается Тредуп на одного из молодых нацистов.

— А кто вы такой? — пренебрежительно спрашивает тот.

— Тредуп из «Хроники». Пресса. Господин Штуфф не смог…

При имени Штуффа лица у обоих светлеют.

— Да, если б это видел господин Штуфф, уж он-то задал бы полиции! Позор…

— Почему позор? Все говорят «позор, позор», а в чем дело?..

— Слушайте: сбор назначили на восемь. Наши, человек двадцать, явились уже без четверти. Вдруг видим, подходят коммунисты, человек триста, с фанфарами. Останавливаются возле «Тухера». Их вожак, Маттиз, чего-то говорит…

— Он крикнул: бей нацистов! — перебивает второй юнец.

— Они, значит, кинулись все по коридору, к залу. Слышим, вдруг страшный топот, ничего не понимаем. Мы-то с товарищем, — вот с ним, — стояли у двери в зал, собирали входную плату… Ну, подходит первый, я ему говорю: «Двадцать пять пфеннигов», а он как даст кулаком по тарелке, снизу, все деньги и разлетелись. Я ему — в челюсть. Ну, тут на меня десяток их навалилось. Когда я очухался, вся их банда уже в зале горланила…

— Мне тоже досталось…

— Ну? А дальше?

— Всех наших, кто был в зале, побили. Троим или четверым удалось удрать через сцену, они и позвонили в ратушу. Явилась полиция. Как только она вошла в зал, коммунисты вышли через другую дверь, собрались вон там, у деревьев, и вот — проводят свое собрание. — Юнец глотает комок.

— Под защитой полиции! — с яростью восклицает он.

— А вы где заседаете? В зале? — спрашивает Тредуп.

— Кому же там заседать? Сами видите, полиция все оцепила, никому к нам не пройти! Да и бургомистр запретил наше собрание.

— Запретил?!

— Да. Уму непостижимо, не правда ли? Тем бандитам можно. Им ничего не будет. А нам…

— Извините, одну минутку, — перебивает его Тредуп. — Сейчас все выясню, свяжусь и с бургомистром… Ваше собрание обязаны разрешить…

Тредуп подбегает к ассистенту сыскной полиции Пардуцке: — Господин Пардуцке, вы не скажете, где сейчас бургомистр?

— А где ему быть? Конечно, в ратуше, в караулке. Ему там хорошо, не стыдно, стыдиться должен наш брат.

— Но почему?

— Почему, почему… Вот Штуфф, молодой человек, не стал бы спрашивать почему! Все и так понятно. Этот склочник Маттиз, которого немедля следовало бы арестовать за нападение и кражу, горлопанит вовсю, а мы тут патрулируй, чтобы ему никто не мешал.

— Но почему все так? Господин Пардуцке, я ничего не понимаю…

— Охотно верю. Спросите лучше вашего приятеля Фрерксена. Вон он, выступает как пава, а толку никакого.

Тредуп кидается к Фрерксену: — Господин старший инспектор, не объясните ли мне… Я представляю «Хронику», вместо господина Штуффа. Ничего не могу понять…

Старший инспектор Фрерксен учтиво прикладывает два пальца к козырьку: — Добрый вечер, господин Тредуп. Вы представляете «Хронику»? Это кстати, значит, можем надеяться на беспристрастное освещение… Ситуация ясна. Там… национал-социалисты. Здесь… коммунисты. Посередке мы, полиция. Не даем им сойтись и передраться.

— Но коммунисты совершили налет, как я слышал?

— Это еще не выяснено. А производить расследование мы сейчас, естественно, не можем.

— Однако собрание нацистов запрещено?

— Только временно. Может, еще на четверть часа. В общем, мы слишком слабы, господин Тредуп. У меня здесь тридцать человек. Что я могу сделать? С минуты на минуту прибудет шупо из Штольпе. Тогда мы распустим коммунистов и разрешим собрание нацистов.