Крестьяне, бонзы и бомбы

Каждое утро, в половине десятого — десять, Штуфф, покончив с политическим обозрением и макетом верстки очередного газетного номера, отправляется на охоту за местными новостями.

Этот нескладный, похожий на моржа низенький человек, у которого от плоскостопия постоянно болят ноги, ковыляет по Буршта и, щурясь сквозь пенсне, фиксирует малейшие изменения вплоть до новой магазинной вывески; он заговаривает со знакомыми, отвечает незнакомым и временами останавливается, делая заметки в блокноте.

В Альтхольме сорок тысяч жителей, и Штуффу необходимо набрать новостей на три или, по крайней мере, две с половиной колонки, — меньше нельзя — поджимают конкуренты. Строчки длинные, больше трех колонок «Хроника» пока не дает.

Прошагав Буршта до конца, Штуфф выходит на длинную, украшенную двумя аллеями Рыночную площадь: здесь расположены памятник воинам, павшим в 1870–1871 году, почта, общественная уборная и ратуша.

Десять часов, и уже чертовски жарко в это июльское утро. Штуфф взмок, пятки у него горят. В который раз он опять дает себе слово: с сегодняшнего дня менять носки хотя бы дважды в неделю. «И пора бы их наконец постирать».

У ратуши Штуфф стучит в дверь с надписью: «Вход посторонним воспрещен» и входит в помещение охраны. Здесь отдыхают свободные от дежурства постовые. (В Альтхольме нет шупо, только муниципальная полиция.) На топчанах валяются несколько полицейских. Вошедшего газетчика встречает нестройный хор: — А-а, Штуфф, с тебя причитается…

— С вас! Что новенького?

— Новенького? Целая куча. Но сперва…

— Разбойники, я же вам недавно выставлял! Вы не знаете, какой жмот наш Венк. Если я истрачу двадцать марок в месяц на накладные расходы, он удавится.

— Попроси у Шаббельта!

— У Шаббельта? Частенько слышу эту фамилию. А кто он такой?

— Шутишь? Кажется, ваш шеф.

— С мая месяца в глаза его не видел, верите?

— Пусть за женой лучше приглядывает. Позавчера она среди бела дня горланила на Буршта. Сколько еще можно смотреть сквозь пальцы?

— Скоро тоже сопьется.

— Жаль, хорошая женщина.

— Все помрем, рано или поздно. А умереть от запоя лучше, чем с голоду.

— Это по-твоему… Так что же новенького?

— Вот чудак-человек, откуда нам знать? Спроси в дежурке у Маака, он посмотрит в журнале.

— На вашего красного не нарвусь?

— Господин старший инспектор полиции Фрерксен изволят быть у его розовой Светлости, господина бургомистра Гарайса. Так что кругом чисто. Пардуцке тоже с ними. Чего-то высиживают.

— Тогда вперед!.. Адью. Выпивка за мной.

— Смотри, не забудь.

— Новенького? — ворчит Маак. — Не знаю. Надо посмотреть в журнале. Да, вот что, пока не забыл. В Штеттине есть какие-то курсы для нас. Напечатай-ка в рубрике «Письма в редакцию» запрос: почему это туда послали только господ с членскими билетами СДПГ? А беспартийным, значит, шиш, служи и не рыпайся!

— Будет сделано. Правда, не поможет, но разозлит. Ну, давай, пока нет начальства.

— Записывай: автомобильная авария. Все на том же повороте, где и прежде. Детали спросишь у Зольдина, он был на месте… Затем драка, ночью в «Банановом погребке», мы вшестером там были. Поговори с хозяином, может, столкуешься: он вам — объявление, а ты про его неприятности — молчок… Еще нашли детскую коляску с ребенком. Знаешь…

Они оборачиваются на скрип открывшейся двери. На пороге стоит старший инспектор Фрерксен.

— Штуфф, Штуфф! Сколько раз я тебя просил обращаться за информацией ко мне, а не к моим подчиненным!

— Как ни приду, у тебя нет времени.

— Для твоих читателей совершенно не важно, узнают ли они о чем-то днем раньше или днем позже.

— Это ты так рассуждаешь.

— Тем не менее предлагаю тебе немедленно покинуть помещение дежурного и больше сюда не заходить… А о вашем поведении, Маак, я доложу господину бургомистру.

— Я ничего не сказал господину Штуффу.

— Он отослал меня к тебе.

— Разумеется, «Хроника» не выдает своих осведомителей. Лучше бы она последила немного за чистоплотностью своих сотрудников…

— Фрерксен, попрошу без…

— Вопрос исчерпан! Итак, ты немедленно удалишься отсюда. — За старшим инспектором затворяется дверь.

— Вот скотина! — взрывается Штуфф. — Зазнавшийся индюк! И этого паршивца я когда-то учил играть в футбол! Писарская душонка, да я ему очки разобью!..

— Вот видишь! — прерывает его Маак. — Опять я схватил нагоняй.

— Погоди, дружок, ты мне тоже попадешься! — продолжает возмущаться Штуфф. — Я в долгу не останусь! Вынырнул из писарей в старшие инспекторы, и башка закружилась…

— Ступай-ка лучше. Все равно расхлебывать придется мне.

— Иду, иду, Маак. Не горюй, мы ему покажем.

Поднявшись этажом выше, Штуфф останавливается у дверей уголовной полиции: «Попался бы он мне здесь, уж я бы ему задал… А, черт с ним, новости-то все равно надо собирать».

— С добрым утром, господа криминалисты! Чего это ты так сияешь, Пардуцке?

Пардуцке уже не сияет, он и его коллеги произносят ответное «здравствуйте» сдержанно.

Придвинув к столу стул, Штуфф берется за пачку документов.

Чья-то рука ложится на пачку.

— Что это с вами сегодня? — удивляется Штуфф. — Заразились от вашего шефа?

— При чем тут шеф? Какого шефа ты имеешь в виду, Гарайса или Фрерксена?