Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв.

Как видим, ко времени Крестьянской войны Стенай Разин выступает человеком бывалым и опытным, смелым и решительным. Наблюдения во время путешествий по России дали богатую пищу его пытливому и беспокойному уму — тяжелая жизнь простых людей, стонавших от ига бояр и дворян и произвола воевод и приказных, раскрылась ему во всей неприглядности и безысходности. Рассказы беглых, массами оседавших по Дону и его притокам, положение донской голытьбы, неустроенной и голодной, эксплуатируемой «значными» казаками, тоже заставляли задумываться. Ко всему этому добавились и личные переживания — в 1665 г. по распоряжению князя Ю. А. Долгорукого, командовавшего русскими войсками в войне против поляков, казнили Ивана Разина, брата Степана. Иван Разин возглавлял полк донских казаков, который осенью того же года просил разрешения вернуться на Дон, но, не получив его, самовольно покинул войско Долгорукого и отправился домой. Современники-иностранцы, сообщающие об этом факте, говорят, что на смерть брата Степан Разин указал как на причину своего выступления в годы Крестьянской войны во время допросов в Москве (он-де хотел отомстить за брата)^[42]. Это известно вполне вероятно, хотя оно и не подтверждается документальными данными; сыскное же дело С. Разина, вероятнее всего, не сохранилось.

В следующем 1666 г. 700 донских казаков, выступивших из верховых городков к Москве, возглавил атаман Насилий Ус, ставший несколько лет спустя сподвижником Степана Разина. Последний, несомненно, хорошо знал о походе и его целях, т. к. по возвращении на Дон Василия Уса допрашивали на войсковом кругу в Черкасске, а в числе «станичных молотцов», отправленных в Москву с извинениями, числился и Фрол Разин — брат Степана, впоследствии активнейший участник восстания, один из его предводителей.

К началу Крестьянской войны Степан Разин имел селимо — жену, которую он «подсылкою увез из войска» (из Черкасова) в Кагальник в 1669 г. по возвращении с Каспия. В источниках упоминается также его пасынок Афанасий.

Влияние личности Разина наложило отпечаток на большинство событий Крестьянской войны, начиная с похода донской голытьбы и беглых крестьян на Волгу, Яик и Каспий и кончая действиями бесчисленных отрядов повстанцев в Поволжье и других районах страны, хотя они нередко по были прямо связаны с руководителями восстания. В ого действиях, как военного руководителя, немало импульсивности, порывистости, мощной и своенравной, силы и энергии, бьющей через край.

Его богато одаренной натуре были свойственны не только умение владеть саблей, удаль и отвага, взращенные в воинственной и вольнолюбивой среде, но и несомненные способности в организации и проведении походов и сражений, сметливость и хитрость, так необходимые в военном деле, целеустремленность в разработке и осуществлении планов, умение направлять действия больших масс людей. Он был настоящим народным предводителем, который поразил воображение современников и потомков титанической силой характера, широтой и удалью натуры, своеобразной и противоречивой. Таков был и народ, который выдвинул из своих рядов этого могучего человека былинного склада.

ПОХОД НА ВОЛГУ, ЯИК И КАСПИЙ

События лета 1666 г. многому научили бедный люд. Они показали, что надеяться на помощь русских бояр-правителей нельзя. Требования властей о выдаче с Дона беглых возмутили казаков; и войсковая старшина и сам атаман Войска Донского Корнила Яковлев, как бы ни хотели они втайне выполнить этот приказ, не могли это сделать. По распоряжению московского Посольского приказа Василия Уса и его товарищей заставили явиться из верховых городков в Черкасок — столицу донского казачества и подвергли допросу. Они настаивали на том, что пошли к Москве «на… великого государя службу…, а, идучи дарогою, разоренья и грабежу никому не чинили». Конечно, на Дону все понимали, что эти утверждения по соответствовали действительности, но делали вид, что все так и было. К. Яковлев в декабре того же 1666 г., сообщая в Москву о допросе, добавил, что усовцы подверглись жестокому наказанию «без пощады» за свой самовольный поход, «чтоб, на то смотря, иным неповадно» было; им не дали царского жалованья^[43]. Решительные выражения атаманской отписки должны были создать видимость жестокого наказания, которое обрушилось на усовцсв. В Москву с отпиской поохали войсковой атаман М. Самаренин и 25 «станичных молотцов».