Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том первый

4. В книге представлена типологическая характеристика крестьянского протестного движения. Анализ природы протестного движения российского крестьянства в 1918—1922 гг. как гражданского противоборства по своему содержанию, позволил автору исследования сделать заключение о типологической общности протестных крестьянских явлений на всей территории Советского государства, наличии в характеристике протестного движения тождественных черт, закономерностей и тенденций. Авторское видение изучаемой проблемы основано на доказательстве гипотезы о порождении крестьянской войны стратегическими просчетами политики военного коммунизма. Объяснение подобной картины заключается, во-первых, в природе самого крестьянского сообщества, во-вторых, в проведении единой государственной политики на территории всей страны. Общность условий создавала характерную тождественность протеста со стороны одного и того же субъекта в лице крестьянского населения. Типологическая характеристика крестьянского протестного движения в Советской России основана на выявленной авторыом структуре крестьянского протеста. Ее составляющими стали: причины и факторы возникновения протестных настроений и явлений; основные движущие слои крестьянского протеста и состав его участников; программные документы и лозунги повстанческого движения; формирования повстанцев (военные, административные, хозяйственные, политические, судебные, пропагандистские и др.); состав руководителей повстанцев и их происхождение; характер и формы противоборства повстанцев и власти (государства), причины поражения крестьянских восстаний; механизм карательной политики и подавления восстаний со стороны Советского государства; последствия крестьянских протестных выступлений.

В работе обосновано положение о том, что, несмотря на повстанческую активность, в крестьянской среде превалировало «молчаливое большинство», характеризуемое архетипами, которые способствовали воспроизводству подданнических образцов в настроениях и поведении крестьянства. В числе подобных архетипов – выраженная этатистская ориентация и государствоцентричность. Консерватизм как характерный архетип крестьянского сознания основывался на нежелании и боязни радикальных перемен. Традиционалистско-патерналистские стереотипы политического сознания и поведения российских крестьян, формировавшиеся веками, имели глубокие корни. В крестьянской среде государство традиционно воспринималось как гарант стабильности и порядка. В отношениях между человеком и государством последнее всегда являлось господствующим. Другим архетипом в крестьянском мироощущении выступала ассоциация легитимности верховной власти с идеей о сакральности власти. В подданическом поведении крестьянской массы это выражалось в подчинении власти, основанном на вере в ее всесилие. Неслучайно в политическом поведении крестьян традиционно проявлялось пренебрежение правом на политическую власть. Отчуждение власти и населения непосредственно проявлялось во взаимоотношениях крестьянства и государства. Крестьянство никогда не ассоциировало себя в качестве субъекта реальной политики, добровольно отдавая данную функцию государству.

Авторы выделили особенности крестьянской ментальности, которые нашли выражение в мотивационной характеристике поведения крестьянства. Для российского крестьянства привычной являлась идеализация «правды» (в понимании справедливости), всеобщего равенства, неразвитость идеала свободы. Крестьянская общинность основывалась на уравнительном принципе социальной справедливости и антисобственнических настроениях. Восприятие свободы в крестьянском сознании носило неизгладимую печать традиционной русской «воли». Однако свобода и воля имеют существенные различия. Свобода по-русски (то есть «воля») была лишена институционального, социального содержания. Воля, в отличие от свободы, предполагающей обязанности каждого отдельного человека по отношению к обществу и другим гражданам, не социальна, она представляет собой способ поведения отдельного субъекта, который не включен в систему нормативных социальных отношений. Стереотип русской вольницы проявлялся в правовом нигилизме крестьянства, в их ментальной установке судить не по закону, а по справедливости. Многие отказывались в открытую восстать против власти государства из—за боязни мести за участие в восстании: население на собственном опыте уже познало карательную мощь государственной военной и административной системы. Решившийся на восстание осознавал, какие последствия ожидают его самого и его семью. Крестьянин, по складу своего природного ума привыкший к прагматичному подходу к любому делу, решаясь на отчаянный шаг – восстать против государственной власти, – отдавал себе отчет, что обратной дороги может не быть, прекрасно осознавал последствия восстания в случае его ликвидации не только в отношении себя самого, но особенно в отношении семьи, родных, родного селения.