Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

Продовольственное ведомство так и старалось трактовать разверстку, как изъятие всех излишков. Средством корректировки нарядов, не достигших этой цели с первого раза, к началу 1920/21 продовольственного года был узаконен и ранее практиковавшийся метод дополнительных разверсток на округу, где, по наблюдениям агентов, еще шевелилась свободная торговля монополизированными продуктами.

Как нет резкой грани между разверсткой и налогом, так и не было ее между первой и второй формами продовольственной диктатуры. Они взаимопроникают и сочетаются. После декрета о разверстке как минимум еще год сам Наркомпрод, наряду с разверстыванием «государственной потребности» по губерниям и уездам, продолжал устанавливать и нормы потребления. В начале кампании 1919/20 года издается распоряжение за подписью Цюрупы о нормах оставления зерна для высева, а также подтверждаются нормы душевого потребления хлеба, установленные летом прошлого года[203].

Логически разверстка и нормы потребления взаимоисключают друг друга, но на практике этими противоречивыми установлениями добивались того, чтобы путем нормирования подчистить в крестьянских амбарах то, что не смогла извлечь разверстка. Однако такие огрехи случались редко, и поэтому нормирование потребления стало бить по Наркомпроду, служа законным основанием к отказу от выполнения разверстки. Эта оплошность была вскорости исправлена распоряжениями от 29 декабря 1919 года и 17 февраля 1920 года о запрещении какого-либо подворного учета и определении каких-либо норм потребления[204].

Покровский губпродкомиссар Третьяков в секретном приказе указывал на безусловность этого запрета, так как в противном случае крестьяне прячут все и оставляют только свою норму потребления и очень охотно идут на обыски и даже просят их обыскать. После чего продработники бывают вынуждены подписать с Советом акт, что излишков хлеба нет, и уйти восвояси[205].

Но, невзирая на запреты, это «нормотворчество» продолжалось вплоть до НЭПа. В потребляющих губерниях ими пользовались продовольственники, чтобы не оставлять в руках крестьян лишнего пуда, в производящих губерниях, наоборот, за них цеплялись местные власти, чтобы не дать продовольственникам окончательно разорить земледельцев. Разверстки, накладываемые Наркомпродом на хлебные губернии, стремились охватить все излишки. Они очень хорошо учитывали «государственные потребности», но совершенно были чужды государственной же обязанности заботиться о развитии сельского хозяйства. Официальное признание получил термин «выкачка» хлеба, который идеально вмещал в себя ту небогатую гамму потребительских устремлений, которые до времени подавляюще господствовали в отношении военно-коммунистического государства к крестьянству.

В условиях, когда остатки промышленности работали преимущественно на войну и полнокровный обмен между городом и деревней был давно забыт, сельское хозяйство утрачивало смысл и способность к развитию товарного хозяйства. Оно неизбежно втягивалось в рамки натурального существования. Именно это сугубо экономическое обстоятельство в первую голову стало причиной потери для сельского хозяйства всякого толка в существовании городов. На Украине никогда не проводилась политика изъятия всех излишков, как в России, тем не менее и украинский крестьянин в 1918–1920 годах неуклонно сокращал объемы своего производства. Постепенно город переезжал в деревню, а деревня возвращалась к деревянной сохе. Между тем разверстку продолжали накладывать, опираясь на данные о вывозе товарного хлеба в периоды нормального обмена между городом и деревней. И без того деградирующее хозяйство трещало от такого обложения.

Однако отрицательные стороны политики разверстки превратились в огромный минус лишь на заключительной стадии военного коммунизма; в 1919 году ее положительные стороны немало способствовали установлению взаимопонимания между Советской властью и крестьянством.

«…Стали решительно на нашу сторону…»

2 февраля 1919 года «Известия ВЦИК» поместили весьма знаменательное письмо красноармейца из крестьян Г. Гулова, в котором тот пытался дать объяснение непоследовательной, противоречивой крестьянской политике Советской власти. Как и присуще народному сознанию, эти попытки вылились в персонификацию сложных политических тенденций. Мол, все происходит из-за того, что среди двух главных большевиков — Ленина и Троцкого — существуют разногласия в отношении крестьянства. Троцкий-де — враг среднего крестьянства, Ленин, наоборот, его защитник.