Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма

Доминирование в рассматриваемый период общекрестьянских интересов не означало исчезновения внутридеревенских противоречий, здесь тлели угли «второй социальной войны». Наиболее ярко они полыхали в комбедовский период, когда значительная часть бедноты противопоставила себя сначала «сильным» крестьянам, а затем и всей деревне. В дальнейшем конфликт между «слабыми» и зажиточной частью деревни проявлялся в отношении к коммунистическому строительству. Крестьяне противодейвовали бедноте в ее стремлении выделиться из села и создать на общинных землях «трудовые артели». Например, весной 1920 г. в Кузнецком уезде Саратовской губернии «крестьянство восстало и не дало земли» односельчанам, решившим стать коммунарами. «И артель, — как указывалось в документе, — была вынуждена подать заявление о ликвидации»^{873}. Случалось и обратное, когда деревенской бедноте при поддержке властей удавалось сломать сопротивление деревни и организовать коммуну^{874}. Эти последние были для крестьян постоянным раздражающим фактором, и в ходе крестьянских выступлений, особенно повстанческого движения в 1921–1922 гг., часто подвергались разгрому.

Ситуация изменилась в связи с переходом к новой экономической политике. По мере восстановления крестьянского хозяйства возрождались и усиливались всегда существовавшие в деревне противоречия между ее полюсами. Воспользовавшись предоставленной нэпом экономической свободой, из общей массы «обессиленных» «военным коммунизмом» крестьянских хозяйств стали подниматься «новые сильные». Социальная структура деревни менялась и приобретала присущий рыночной экономике вид. В начальный период нэпа она имела «зачаточный характер», намечалась только тенденция, которая, однако, в корне меняла социально-экономическую и политическую ситуацию в деревне. «Новые сильные» и «новые слабые» постепенно становились фактом деревенской жизни. Это обстоятельство зафиксировали многочисленные источники. Так, например, в госинфсводке ГПУ за 8–11 августа 1922 г. сообщалось, что в Саратовской губернии «среди бедняков-крестьян наблюдается частичное недовольство вследствие закабаления их кулаками»^{875}.

* * *

Исходя из вышеизложенного можно заключить, что крестьянское движение в Поволжье в рассматриваемый период было закономерной реакцией деревни на «военно-коммунистическую» политику Советского государства: ее несправедливый, с точки зрения крестьян, грабительский характер, выражавшийся в безэквивалентном обмене промышленной и сельскохозяйственной продукции методами государственного насилия. Эта политика в полной мере затронула все категории крестьянства: кулаков, середняков, бедняков. Поэтому вряд ли оправданно сравнивать степень недовольства этой политикой тех или иных его слоев. Масштабы крестьянского протеста, число участников восстаний опровергают миф о «кулацком характере» крестьянского движения. И «сильные» и «слабые» выступали единым фронтом в защиту общекрестьянских интересов перед произволом власти. Противоречия между «сильными» и «слабыми» не исчезли в годы Гражданской войны. Они лишь отошли на задний план перед более важной проблемой. Как только она была решена, все вернулось на круги своя.

Глава 4. КРЕСТЬЯНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ И ВНЕШНИЙ ФАКТОР

§ 1. Эсеры и крестьянское движение

Одним из актуальных аспектов рассматриваемой темы является проблема соотношения стихийности и сознательности в крестьянском движении: в какой мере это движение было фактом крестьянской самодеятельности, и насколько оно находилось под влиянием внешних сил. В итоге проблема сводится, как точно выразился английский исследователь Т. Шанин, к вопросу — кто кого вел?^{876} В советской историографии ответ на этот вопрос был однозначным и не требующим серьезных доказательств: крестьян «вели эсеры и агенты белогвардейцев». Причем акцент делался на ведущей роли правых эсеров^{877}.

Тамбовскими историками уже доказана абсурдность данных обвинений применительно к истории «антоновского движения» [см. главу 1 раздела 1. — В. К.]. Однако этого нельзя сказать относительно крестьянского движения в Поволжье. До сих пор в историографии отсутствуют серьезные публикации на эту тему Поэтому представляется целесообразным уделить ей особое внимание.