Крестики-Нолики

Но мне было всё равно. Я готова была подскочить и в порыве чувств чмокнуть её в макушку — правда, подозреваю, за такую вольность она вколотила бы меня в пол по самое не балуйся.

"Наплевать", — подумала я с философским спокойствием. Она могла смотреть на меня, словно огнедышащий дракон, она могла запустить в меня первым из того, что попалось бы под руку. Но молитвенник так и остался бы лежать в моём кармане — вместе с запиской в фиолетовую клеточку.

— Что ж так? — с иронией спросила Берц. — Поди, рожей не вышла? Для полковничьей-то дочки?

Странное дело: минуту назад она готовилась порвать меня в клочки, а потом потоптаться на них для верности. Сейчас в её иронии сквозила даже какая-то обида.

— Нет, госпожа Берц, — ответила я. — По ходу дела, она рожей не вышла.

— Да ты гурман, Ковальчик! — слегка удивилась Берц. — А что так, если не секрет? Просвети старуху.

— Фуфел это — полковничьи дочки, — со знанием дела сказала я, словно только тем и занималась, что проводила экспертизу родственников всего офицерского состава оптом, включая четвероюродных сестёр и прабабушек, мирно почивших на кладбище.

У Берц стало такое лицо, словно она еле сдерживалась, чтоб не покрутить головой.

— Или молодость бурную светанула? — с пониманием сказала она тоном ниже. — Барышня-то чистенькая больно.

Я хмыкнула. Судя по всему, не факт, что такие байки произвели бы на Эли Вудстоун эффект разорвавшейся бомбы или дамы, громко испортившей воздух на приёме. Я вполне себе думала, что с её приморочками на романтике я могла бы гордо выпятить грудь, вывалить ей всё, что можно, и иметь в итоге сокрушительный успех. Особенно обладая подвешенным как надо языком. Если бы не было этого "но", которое, оказалось, засело у меня в голове, словно навязчивая идея.

Я даже выяснила, чем было это "но": мне нужен был смысл и правила, а всё остальное могло катиться куда подальше.

— Что зубы скалишь? — спросила Берц и выкинула докуренный до фильтра бычок в утку. Раздался звон.

— Не мне, помойке, чета, — закончила я фразу и улыбнулась во всю челюсть.

Берц поразмыслила, водя по губам жёлтым от никотина пальцем.

— Да и хрен бы с ней, — оптимистично сказала она.

— С помойкой? — спросила я с невинным видом.

— Мастер ты нёбо языком чесать, как я погляжу, — устало сказала Берц. — Проваливай, что ли, Ковальчик, а то точно схлопочешь. Не за полковничиху, так за зубоскальство.

— Куда проваливать-то? — простодушно спросила я.

— Куда-куда… Попой чистить провода! — тут же рассвирепела она.

— Так точно, госпожа лейтенант! — выпалила я уже по дороге в коридор.

О дверной косяк с жестяным звоном радостно грянулась утка, рассыпая на лету пепел и окурки.

— Лейтенанта в жопу засунь, мать твою! — донеслось до меня, и дверь захлопнулась.

Всё так же гудела под потолком полудохлая лампочка — судя по всему, родственница той самой лампочки из коридора, где была Дверь В Лето, и где я отиралась добрых полдня. Только теперь я точно знала, что эта Дверь оказалась на деле голимой заманухой.

Я непонятно за каким чёртом ломилась в неё, расшибая башку о бетонную стену — хотя на самом деле передо мной не было двери. Не было даже стены. Зато имелся целый мир.

Я стояла здесь и сейчас, всего-то менее чем через сутки, слушала то же самое жужжание лампочки — и не могла понять, какой дьявол заставил меня гнаться за иллюзией, которая — теперь я знала — на деле не упёрлась в хрен. Нельзя сказать, что она не стоила ломаного гроша: возможно, она стоила гораздо больше, да вот только платить за неё суждено было не мне.

И ещё я знала, что чудеса всё-таки бывают. Даже для таких дураков, как я.

И мне хотелось петь — от того, что я поняла всё вовремя.

В кармане у меня лежал молитвенник: я извлекла записку, прочла это её милое "Доброй ночи" — и пальцем повозила по шершавым чернильным буквам. "Я никогда не смогу забыть… Я смогу только забить", — когда-то сказала Адель. А я шла тогда — и мечтала попасть под машину или получить пулю в лоб от какого-нибудь очередного народного мстителя. Видать, этим вечером она тоже смогла забить. И спасла меня, сама того не зная…

…Ведь обламываться — это больно…

И ещё мне почему-то показалось, что она всё-таки сможет — забыть…

Передо мной снова маячила дверь. На этот раз самая обычная дверь, за которой была комнатка с двумя окнами, альбом-монстр, может быть, ещё чайник с красной надписью и столовские стаканы. И совершенно точно была Доктор Ад.

— Как твоё свидание с Эли Вудстоун? — конечно, тут же спросила Адель.

— Она милая, — храбро сказала я и посмотрела ей прямо в глаза. — И всё. Конец истории.

— Хорошо погуляли? — невинно поинтересовалась она.

— Наверное, — я даже не знала, как ответить, да или нет.

Что она хотела услышать, чёрт подери?! Что я — тупая дура, которая повелась на замануху, как овечка, на верёвочке идущая за миражом? Что мираж, в отличие от обычных миражей, существовал на самом деле — да вот только мне теперь почему-то было нужно совершенно другое?

— И - да, я получила записку, — я свалила всё в одну кучу.

— Так и знала, что ты зайдёшь в собор, — Адель не выглядела расстроенной.