Крестный отец

Люка всегда был вооружен. У него было право на ношение оружия — оно стоило таких бешеных денег, что, возможно, второго такого не выдавали еще нигде и никому. Десять тысяч долларов, сказать страшно, — зато при личном обыске оно спасло бы Люку от тюрьмы. Как высшей в семейной иерархии фигуре по оперативной, исполнительной части, такое право полагалось ему по чину. Однако сегодня, на тот случай, если представится возможность решить вопрос с Солоццо окончательно, Люка предпочел взять «безопасный» пистолет. Такой, по которому нельзя выследить владельца. Впрочем, прикинув все «за» и «против», он склонялся к мысли, что этой ночью только выслушает предложение и доложит о нем Крестному отцу, дону Корлеоне.

Люка снова вернулся в клуб, но только больше уже не пил. Дождался ночи и побрел на Сорок восьмую улицу, где не торопясь поужинал у Патси, в своем любимом итальянском ресторанчике. Ближе к назначенному часу, так же не торопясь, зашагал в клуб. Швейцара за дверью уже не было. Гардеробщица тоже ушла. Его встретил Бруно Татталья и повел к опустевшему бару у боковой стены. Впереди рассыпались по залу столики, посредине, точно желтый алмаз, сверкала вощеным паркетом площадка для танцев. Безлюдные подмостки для оркестра тонули в полумраке, и над ними, точно цветок на металлической ножке, замер микрофон.

Люка подсел к бару, Бруно Татталья зашел за стойку. От выпивки Люка отказался и закурил. Он допускал, что Турок здесь, возможно, ни при чем, что разговор будет о другом. И тут увидел, как из сумрачной глубины зала возник Солоццо.

Солоццо пожал ему руку, сел рядом. Татталья поставил перед ним стакан, и Солоццо кивком поблагодарил его.

— Вы знаете, кто я? — спросил Солоццо.

Люка кивнул, зловеще усмехнулся. Спугнули зверя — все-таки вылез из норы. Приятно будет заняться этим сицилийцем, провонявшим туретчиной.

— И знаете, о чем я хочу вас просить? — продолжал Солоццо.

Люка помотал головой.

— Мы начинаем серьезное дело, — сказал Солоццо. — Каждому, кто будет наверху, оно сулит миллионы. С первой же партии товара могу вам обещать верных пятьдесят тысяч. Я говорю о наркотиках. За ними будущее.

Люка сказал:

— Почему вы обращаетесь с этим ко мне? Хотите, чтобы я передал дону?

Солоццо поморщился.

— С доном я уже говорил. Его это не интересует. Что ж, обойдемся без него. Но мне нужен сильный человек для физического прикрытия операции. Вам, насколько я понимаю, не очень сладко в семействе Корлеоне — так, может быть, есть смысл сменить работу?

Люка пожал плечами:

— Это смотря какие будут условия.

С первой минуты Солоццо напряженно следил за ним — теперь он, казалось, принял решение.

— Подумайте пару дней над моим предложением, и тогда вернемся к этому разговору, — сказал он.

Он протянул руку, прощаясь, но Люка сделал вид, будто не замечает, и полез за свежей сигаретой. У Бруно Таттальи как бы ниоткуда появилась зажигалка, он поднес ее через стойку к лицу Люки. И вдруг сделал странную вещь. Уронив зажигалку, он, как клещами, схватил Люку за кисть правой руки.

Реакция Люки была мгновенной — он соскользнул с табурета и, выворачиваясь, рванулся прочь. Но уже Солоццо схватил его за левое запястье. Даже сейчас Люка вырвался бы, он был сильнее их обоих, но из мрака за его спиной выступил человек и накинул ему на шею тонкий шелковый шнур. Шнур натянулся, у Люки перехватило дыхание. Лицо его налилось кровью, руки повисли, как плети. Теперь Татталья и Солоццо удерживали их с легкостью, замерев в нелепо мальчишеских позах, покуда тот, что был позади, все туже затягивал шнур на шее Люки. По полу внезапно растеклась скользкая лужа. Сфинктер Люки — круговая мышца, — не управляемый больше, разжался, выплеснув наружу отработанные соки его тела. Вся его сила ушла, ноги подкосились, туловище обмякло. Солоццо и Татталья отпустили его руки — только убийца оставался подле жертвы: опустился на колени, повторяя ее движения, все туже затягивая шнур, так что он врезался в шею, исчезнув в складке кожи. Глаза Люки выкатились из орбит, словно бы в непомерном удивлении, и лишь одно это удивление еще сохраняло в нем сходство с человеком. Он был мертв.

— Я хочу, чтобы он не был найден, — сказал Солоццо. — Это важно — чтобы его не обнаружили до поры до времени.

Он повернулся на каблуках и растворился в сумраке, из которого вышел.

Глава 8

На другой день после покушения всем в семействе Корлеоне хватало дел. Майкл сидел на телефоне и передавал Санни донесения. Том Хейген искал для переговоров с Солоццо посредника, который устраивал бы обе стороны. Турок стал что-то увиливать от контактов — узнал, вероятно, что «шестерки» Клеменцы и Тессио рыщут по всему городу, вынюхивая его след. Солоццо почти что носу не казал из своего укрытия, вся верхушка семейства Татталья — тоже. Санни, впрочем, предвидел эту естественную меру предосторожности со стороны неприятеля.