Крестный отец

Джонни повернулся. Нино стоял у порога, один. Его девушки не было видно. Камень скатился с сердца Джонни.

— Да, — сказал он. — Давай-ка избавимся от наших красоток. Пошли их домой.

— Лучше ты пошли их домой, — сказал Нино. — Свою я только что трахнул два раза, не могу же я отослать ее домой без ужина.

«К черту, — подумал Джонни. — Пусть слушают». Он позвонил местному дирижеру и попросил его прислать мандолину для Нино.

— В Калифорнии никто не играет на мандолинах, — запротестовал было дирижер.

— Ты пошли мне только одну, — закричал в трубку Джонни.

Дом был полон звукозаписывающей аппаратуры, и Джонни заставил девушек вращать ручки тембра и громкости. Он заставил Нино аккомпанировать себе на мандолине и спел все свои старые песни. Он пел в полный голос, не заботясь о горле. Он чувствовал, что может петь так до бесконечности.

Когда он кончил петь, к нему подошла тина и поцеловала его.

— Теперь я знаю, почему мама ходит на все твои фильмы, — сказала она.

В любой другой момент эти слова оскорбили бы Джонни, но на этот раз они с Нино рассмеялись.

Они включили магнитофон, и теперь у Джонни была возможность послушать себя. Голос изменился, сильно изменился, но это был все-же голос Джонни Фонтена. Он сделался богаче и глубже и стал голосом мужчины, а не юноши. Это было настоящее произведение мастера. А ведь он еще не репетировал! Что же будет, когда он запоет в полную силу? Джонни улыбнулся Нино.

— Это в самом деле так хорошо или мне кажется? — спросил он.

Нино задумчиво посмотрел на его озаренное радостью лицо.

— Очень хорошо, черт побери, — сказал он. — Но посмотрим, как ты запоешь завтра.

Джонни обиделся.

— Сукин сын, — сказал он, — ты знаешь, что не можешь так петь. Не беспокойся я чувствую себя прекрасно и завтра буду петь не хуже.

Но в ту ночь он больше не пел. Они с Нино взяли девушек на вечеринку, и тина провела ночь в его постели, но там он не творил чудеса. Девушка немного разочаровалась. «Ну ее к черту, — подумал Джонни, — нельзя же все сделать в один день».

Утром, когда он проснулся, его обуял страх. Сначала он подумал, что все ему приснилось, потом, убедившись, что это не сон, испугался, что голос к нему не вернется. Он подошел к окну и спел несколько песен, потом, все еще в пижаме, спустился в гостиную. Он подобрал на пианино мелодию и пытался спеть ее. Не было ни хрипоты, ни боли, и он повысил голос. Аккорды были по-настоящему богатыми, но ему не приходилось напрягаться. Джонни понял, что канули в лету черные дни, и голос навсегда вернулся к нему. И плевать он хотел на фильмы, на свое бессилие в прошлую ночь с тиной, на то, что Вирджиния снова его возненавидит за вернувшийся голос. Одно только огорчало его. Почему голос не вернулся к нему в момент, когда он хотел спеть песенку для дочерей? Как это было бы прекрасно!

Медсестра вкатила в комнату тележку с лекарствами. Джонни встал и посмотрел на Нино, который спал или может быть, умирал. Он знал, что Нино тогда не завидовал его голосу. Он завидовал его счастью, тому, что пение для него так много значит.

27

Майкл Корлеоне прибыл поздно вечером, и в аэропорту, согласно его приказу, никто его не встречал. Сопровождали его всего два человека: Том Хаген и телохранитель по имени Альберт Нери.

Майклу и его спутникам был предоставлен самый роскошный номер в гостинице, где их уже поджидали люди, с которыми Майкл хотел встретиться.

Фредо радостно обнял брата. Он сильно располнел, подобрел, на нем был щегольской костюм. Волосы были уложены, как у кинозвезды, лицо чисто выбрито. Это был совсем не тот человек, которого четыре года назад послали сюда из Нью-Йорка.

Он отошел на несколько шагов и принялся любовно разглядывать брата.

— Теперь, с нормальным лицом, ты выглядишь в тысячу раз лучше, — сказал он. — Это жена на тебя повлияла, а? Как здоровье Кей? Когда она, наконец, навестит нас.

Майкл улыбнулся брату.

— Ты тоже выглядишь неплохо. Кей с удовольствием поехала бы со мной, но дома ребенок, а кроме того она опять беременна. Ей тяжело. К тому же завтра вечером или послезавтра утром я должен вернуться.

— Сначала ты должен поесть что-нибудь, — сказал Фредо. — У нас в гостинице классный повар, получишь еду, какой тебе в жизни видеть не приходилось. Иди прими душ и смени одежду, а мы уже здесь все приготовим. Все, с кем ты хочешь встретиться, здесь и ждут твоего приглашения.

— Давай оставим Му Грина напоследок, о'кэй? — предложил Майкл. — Пригласи Джонни Фонтена и Нино поужинать с нами. И Люси с ее другом врачом. Сможем поговорить за едой. — Он повернулся к Хагену. — Хочешь что-то добавить, Том?

Хаген отрицательно покачал головой. Фредо смотрел на него с куда меньшей симпатией, чем на Майкла, но Хаген его понимал. Фредо был в черном списке отца и отчасти винил в этом консильори. Хаген, со своей стороны, с удовольствием уладил бы это дело, но не знал, чем именно не угодил Фредо дону. Дон не жаловался. Он только дал понять, что недоволен.