Крестный отец

Он протянул Майклу серую фетровую шляпу. Майкл, который никогда не носил шляп, скривил губы, но Клеменца успокоил его:

— Это помешает опознанию. Об отпечатках пальцев не беспокойся. Рукоятка и курок покрыты особой лентой. Не притрагивайся ни к какой другой части пистолета помни об этом.

— Сонни уже узнал, куда берет меня Солоццо? — спросил Майкл.

Клеменца пожал плечами.

— Пока нет. Солоццо ведет себя очень осторожно. Но ты не должен волноваться тебя он не тронет. Пока ты не вернешься, посредник останется у нас. Если с тобой что-нибудь случится, то он заплатит за это.

— А с какой стати он сует голову в петлю? — спросил Майкл.

— Он получает за это много денег, — ответил Клеменца. — Небольшое состояние. Кроме того, это важный человек в семействе. Солоццо не сможет допустить, чтобы с ним что-нибудь случилось. Для Солоццо твоя жизнь менее ценна, чем жизнь посредника. Так что ты будешь в полной безопасности. Весь ад достанется нам.

— До какой степени обострится ситуация? — спросил Майкл.

— До самой крайней, — ответил Клеменца. — Это означает войну между семействами Татаглия и Корлеоне. Остальные семьи пойдут с семейством Татаглия. Этой зимой санитарной службе придется вынести с улиц немало трупов. — Он пожал плечами. — Подобные вещи непременно должны случаться раз в десять лет или что-то вроде этого. Это своеобразная очистка крови. Кроме того, если мы уступим им в мелочах, они все захотят прибрать к рукам. Надо остановить их в самом начале. Как надо было остановить Гитлера еще в Мюнхене.

Майкл вспомнил, что буквально то же самое говорил его отец в 1939 году, еще до начала войны. «Если бы министерством иностранных дел управляло наше семейство, война никогда бы не вспыхнула бы», — подумал он с легкой улыбкой на губах.

Они вернулись на аллею к дому дона, где Сонни продолжал руководить своим штабом. Майкл поразился тому, что Сонни может так долго не выходить из дома. В конце концов, он вынужден будет высунуть нос. Они застали Сонни дремлющим на диване. На столике валялись остатки позднего обеда: кусочки бифштекса, хлебные крошки и полупустая бутылка виски.

Кабинет отца, в котором обычно было очень чисто, начал принимать запущенный вид. Майкл растормошил брата:

— Почему бы тебе не позволить убрать комнату?

Сонни зевнул.

— Чем ты занимаешься? Проверяешь казармы? Майк, мы еще не знаем, куда эти выродки Солоццо и Мак-Клуски собираются тебя вести. Если так и не узнаем, то куда, черт побери, нам нести пистолет.

— А я не могу взять его с собой? — спросил Майкл. — Может быть, они не станут меня обыскивать, а если обыщут, то необязательно должны его обнаружить. А если и обнаружат — что из этого? Они просто отнимут пистолет и ничего мне не сделают.

Сонни покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Мы должны позаботиться о том, чтобы это оказалось верным ударом по Солоццо. Помни, его ты должен трахнуть первым, если это только возможно. У Мак-Клуски более замедленная реакция и он не так сообразителен. У тебя будет масса времени, чтобы прикончить его. Клеменца сказал тебе, что ты должен бросить пистолет?

— Миллион раз, — ответил Майкл.

Сонни встал с дивана и потянулся.

— Как поживает твоя челюсть, мальчик?

— Паскудно, — ответил Майкл.

Действительно, левая половина лица сильно ныла и, кроме того, мешала стальная нить, соединявшая обе челюсти. Он взял бутылку виски и сделал несколько глотков. Боль ослабела.

— Спокойнее, мальчик, теперь не время пить, — сказал Сонни.

— Ради бога, Сонни, перестань играть роль старшего брата, — сказал Майкл. — Мне приходилось драться с куда более крепкими парнями, чем твой Солоццо, и в куда более скверных условиях. Где, черт побери, его минометы? И имеется ли у него воздушное прикрытие? А тяжелая артиллерия? Минные поля? Он всего-навсего хитрая сука и прикрывает его жирный полицейский. Надо только решиться убить их, и тогда нет никаких проблем. Самое трудное — решиться.

В комнату вошел Том Хаген. Он приветствовал Сонни и Майкла кивком головы и тотчас же подошел к телефону. Связавшись с несколькими номерами, он повернулся к Сонни.

— Ни намека, — сказал он. — Солоццо осторожен.

Зазвонил телефон. Сонни взял трубку и поднял руку, давая знак молчать, хотя в комнате никто не говорил. Он что-то записал, а потом сказал:

— О'кэй, он там будет.

Сонни положил трубку и засмеялся.

— Этот сукин сын Солоццо действительно чего-то стоит. Вот программа: сегодня в восемь часов вечера они с капитаном Мак-Клуски встретятся с Майком возле кабака Джека Демпси на Бродвее. Они отправятся в какое-то тайное место, где состоятся переговоры. Но послушайте, что дальше. Майк и Солоццо будут говорить по-итальянски, и ирландец-полицейский ничего не поймет. Он даже говорит, что Мак-Клуски не знает ни одного слова по-итальянски кроме «сольди» (деньги).

— Я в этом деле тоже довольно ржав, но ничего, нам долго говорить не придется, — сухо сказал Майкл.

— Мы не позволим Майку идти прежде, чем посредник будет у нас, — сказал Хаген. — Это уже улажено?

Клеменца утвердительно кивнул головой.