Крестоносцы. Полная история

Если земля восстанет против вас и звезды небесные обнажат ваше беззаконие и явят ваш позор всему миру… дабы не только люди, но и силы природы объединились, чтобы истребить вас, уничтожить вас и стереть с лица земли… даже этой кары вам было бы мало. Вы погрязли в своих грехах, как скот в испражнениях… мы уверены, что Господу вы омерзительны[659].

Особо гневное письмо папа отправил графу Раймунду VI Тулузскому (правнуку того самого Раймунда, предводителя Первого крестового похода, который основал на Востоке графство Триполи); в нем папа в пух и прах разносил графа за то, что тот позволил ереси расцвести в его землях: «Что за гордыня переполняет твое сердце, что за безумие охватило тебя, о несносный человек?»[660]

Однако вплоть до 1208 года одинокий голос Иннокентия казался гласом вопиющего в пустыне ереси. Несмотря на то что папа предлагал традиционные привилегии крестоносцев рыцарям, что помогут найти управу на катаров и других еретиков южной Франции, а в землях, подчинявшихся прямому папскому правлению, протолкнул законы, которые предписывали сносить дома еретиков и отбирать у них имущество, неуступчивость правителей, подобных Раймунду Тулузскому, делала задачу папы невыполнимой. Сам Раймунд не был катаром — он покровительствовал рыцарям-госпитальерам и строго следовал римскому обряду. Но многие из мелких феодалов Тулузского графства и в самом деле либо были credentes, либо покровительствовали катарской церкви, так что вряд ли Раймунд мог переломить ситуацию, даже несмотря на то, что папа дважды — в 1207 и 1208 годах — отлучал его от церкви. Раймунд не смог бы искоренить катаризм в Тулузе, даже если бы захотел, и ему совсем не нравился повелительный тон, в котором к нему обращались папские послания и посланники, пытавшиеся на него надавить.

Но затем, в самом начале 1208 года, произошло событие, давшее папе повод, в котором он так нуждался. 13 января папский легат Пьер де Кастельно встретился с Раймундом в аббатстве Сен-Жиль, надеясь уговорить графа поддержать папу. Раймунд, как обычно, пропустил его слова мимо ушей, и эти двое серьезно повздорили и обменялись оскорблениями. Пьер, в тот же вечер пустившись в обратный путь, расположился на ночь на берегу реки Роны, примерно в 16 километрах от Сен-Жиля. Наутро, едва он успел дослушать мессу, к нему ворвался рыцарь из числа вассалов Раймунда, ударил копьем в спину и сбежал, бросив легата умирать на берегу реки. Потребовалось около полутора месяцев, чтобы весть об этом диком поступке достигла Рима, но уже через несколько дней Иннокентий объявил Пьера мучеником, следуя традиции, заложенной после убийства английского архиепископа Томаса Бекета. В смерти Пьера папа напрямую обвинил Раймунда, которого объявил слугой дьявола, «лукавым, коварным и изменчивым»[661]. Вот теперь воззвания Иннокентия, призывавшие бороться с ересью и адресованные великим баронам и правителям Запада, обрели подлинный размах. Еретики и их покровители открыли свои истинные намерения, как заявил папа. Они показали себя жестокими, коварными убийцами, более опасными, чем даже сарацины. «Соблазнители душ наших стали губителями плоти нашей», — гремел папа. Все воины-христиане обязаны были примкнуть к нему и истребить носителей ереси.