Крестоносцы. Полная история

Крестоносцы взяли Иерусалим в пятницу 15 июля 1099 года. Резня, продлившаяся несколько дней кряду, стала чуть ли не самым вопиющим злодеянием своего века, крайним проявлением права победивших не миловать побежденных. Это поистине библейского масштаба кровопролитие стоит в одном ряду с такими расправами норманнов над покоренными народами, как опустошение северной Англии Вильгельмом Завоевателем в 1069–1070 годах. Когда крестоносцы ворвались в город, Ифтикар ад-Даула заключил с ними сделку, спасая себя и египтян, уцелевших при обороне Иерусалима. Люди Раймунда Тулузского вывели их наружу и сопроводили в ближайшую крепость Фатимидов — Аскалон. Над оставшимися в городе мусульманами, как писал Ибн-аль-Асир, «мечи франков жестко поработали»^{62}[225]. Так как христиан выгнали из города еще до начала осады, каждый горожанин считался теперь законной добычей тысяч ретивых солдат-паломников, которые всю неделю метались от дома к дому, грабя и убивая. Был среди них и Раймунд Ажильский. Потом он писал:

Одни из сарацин были с разбитыми головами, что являлось для них более легкой смертью; другие, пронзенные стрелами, вынуждены были бросаться с укреплений; третьи долго мучились и погибали, сгорая в пламени. На улицах и площадях города можно было видеть кучи голов, рук и ног. Пешие и конные то и дело натыкались на трупы^{63}[226].

Творившееся в Иерусалиме напоминало и бесчинства Крестьянского крестового похода в Рейнских землях: евреев убивали без числа. Они «собрались в синагоге, но франки сожгли их там заживо»^{64}[227]. Тысячи мусульман попытались укрыться на высокой платформе Храмовой горы: они толпились внутри, снаружи и даже на крыше мечети Аль-Акса. Танкред де Готвиль и еще один знатный крестоносец, Гастон де Беарн, в знак защиты предложили им свои знамена, но князья уже ничего не могли поделать с этой оргией насилия. Погибли тысячи тысяч — одни от рук буйствующей толпы, другие — бросаясь вниз с платформы в отчаянной попытке избежать смерти под пытками. Людей топили в цистернах, детей выхватывали из материнских объятий и разбивали им головы о стены и дверные косяки. Многие христианские хронисты увидели в этом массовом истреблении на месте храма Соломона осуществление пророчества Иоанна Богослова. Вторя Иоанну, они писали о крестоносцах, которые передвигались верхом в море крови, доходившей до колен всадников и до уздечек коней[228]. Естественно, крестоносцы не только убивали, но и грабили: и князья, и бедные паломники набивали карманы сокровищами: «Золото и серебро, лошади и мулы, и дома, полные всякого добра». Танкред, выбросив из головы неудачную попытку позаботиться о мусульманском населении, жадно грабил святилища у Купола Скалы (крестоносцы называли это место «Храм Господень»). Его личный телохранитель потратил два дня, срывая со стен «несравнимое количество золота и серебра» — беззастенчивое мародерство, за которое Танкреда позже осуждали[229]. На другом конце города в храме Гроба Господня кое-кто из паломников решил помолиться, хлопая в ладоши, распевая гимны и читая Литургию Воскресения, которую обычно служат на Пасху[230]. И тут же их товарищи отводили душу, убивая людей семьями, «так что ни грудной младенец, будь то мужского или женского пола, ни годовалый ребенок не мог спастись от рук убийц»[231]. Кошмар закончился лишь тогда, когда на улицах скопилось столько тел, что от их зловония дышать было невозможно. Священники распорядились вытащить трупы за стены города и сжечь. «Костры из мертвых тел возвышались, как пирамиды, и никто не знает их числа, кроме самого Бога», — записал автор «Деяний франков»[232].

Когда выжившие, которым удалось бежать из Иерусалима, добрались до Багдада, до двора Аббасидского халифа-суннита, они поведали историю, «которая вызывала слезы на глазах и болью отдавалась в сердце». На пятничной молитве в мечети новости сообщили верующим, рассказав им об «убийствах мужчин, порабощении женщин и детей и грабеже имущества, обо всех бедах, что обрушились на мусульман в том почитаемом царственном месте»[233]. Ибн аль-Асир и другие историки, описывавшие события, оглядываясь назад, не сомневались в причинах несчастья: «Правители не ладили друг с другом… и поэтому франки завоевали эти земли»[234].