Крестоносцы поневоле

– Ах ты, макаронина сраная! – В руках подъесаула появился револьвер. Рыцарь удивленно поднял брови: может, путник попробует предложить странную безделицу в качестве уплаты?

При виде взбешенного казака Костя и Захар взялись за оружие. Щелкнул предохранитель автомата. Лучники с интересом глядели, как странные путешественники похватались за короткие металлические дубинки. Кидаться они ими собрались, что ли?

Громко рявкнул револьвер Горового. У ухмылявшегося рыцаря выстрелом снесло полголовы и шлем с плюмажем. Одновременно бухнула винтовка: Захар прострелил очередному неудачнику ногу, а Костя, осилив технику, вдавил спусковой крючок «Суоми». Трескучей очередью снесло трех лучников с вала, отправив на небеса одного и серьезно ранив двух. На этом передовое изделие финского автоматостроения тысяча девятьсот тридцать девятого года в очередной раз заклинило. Видимо, использованное Пригодько для смазывания этого оружия коровье масло не отвечало требованиям производителя. Другого же у сибиряка не было. Улугбек, запутавшись рукой в кармане, безуспешно вырывал свой револьвер из штанов.

– Ах ты ж, благодетель херов! – Казак направил Орлика на опешивших воинов епископа. Чуть отойдя от шока, за ним с ревом бросился швейцарский проводник, на ходу отобравший свой меч и саблю подъесаула у застывшего соляным столбом стрелка.

Тактика обезглавливания командования противника, вкупе с необычностью оружия нападавших, принесла свои плоды. Изумление столпившихся в предчувствии легкой добычи лучников было настолько велико, что большинство из них даже позабыло на несколько секунд о полунатянутых луках. Только когда Горовой, разрядив револьвер, подхватил из рук проводника саблю, в «полочан» полетели первые стрелы. Ветераны епископской стражи были серьезно деморализованы громом, едким дымом и орущим подъесаулом. Только этим можно было объяснить тот факт, что большинство стрел, выпущенных с короткого расстояния, летели куда угодно, только не в цель. Да и трофейные кольчуги не подвели: пара стрел бессильно тюкнулись в доспехи казака, одна чиркнула по груди методично отстреливавшего оборонявшихся Захара, еще две вошли в шею лошади Кости, с матом дергавшего затвор автомата. На счастье фотографа, конь тут же пал, прикрыв тушей своего седока от остальных стрел. Большинство опомнившихся итальянцев выбрали своей целью именно Малышева, как самого громкого противника, сразившего одним махом сразу троих их товарищей.

Сопротивление было недолгим. Брат Верзилий, отойдя от шока, вызванного применением огнестрельного оружия, и унюхав серный запах пороха, не нашел ничего лучше, чем заорать во все горло «Дьябло!», чем окончательно развалил не самую упорную оборону бергамцев. После чего славный писарь епископа подхватил полы монашеской сутаны и припустил в сторону долины, высоко вскидывая ноги. Чуть погодя за ним врассыпную побежали оставшиеся воины таможенного поста.

«Полочане» их преследовать не стали. На поле боя осталось около десятка тел с обезглавленным вождем и куча брошенного оружия. Как ни спешили дальше императрица и ее спутники, а пришлось вытерпеть еще одну заминку, вызванную необходимостью перевязать незначительные раны и собрать наиболее ценные трофеи. Убитых было только двое – рыцарь и один из рядовых, зато раненых – целых шестеро. Денег у воинов епископа не оказалось, но между трупами валялись пара неплохих алебард, пяток луков и десяток коротких мечей. Валиаджи и Улугбек оказали помощь двум легкораненым стрелкам, догадавшимся во время выстрелов лечь на землю и не оказывать сопротивления. Как только им остановили кровь и глаза итальянцев обрели осмысленное выражение, ученый отдал на их попечение остальных тяжелораненых противников.

Спустя примерно час после окончания схватки отряд пустился в дальнейший путь. На этот раз огнестрельное оружие попрятали в чехлы, а мечи и секиры благоразумно выставили на всеобщее обозрение.

На счастье путешественников, убежавшие лучники не стали задерживаться в ближайшей деревне, а бросились сразу ко двору своего сюзерена. Таким образом, даже если епископ немедленно вышлет преследование за теми, кто осмелился напасть на его заставу, в запасе оставалось около двенадцати часов. За это время конные русичи рассчитывали покинуть пределы Бергамского манора.

В полдень сделали привал. Императрица потребовала себе горячей еды, но Улугбек и Малышев сумели убедить киевскую княжну, что разводить костер и готовить кипяток времени нет. По словам швейцарского проводника, до Пьяченцы оставался дневной переход. На небольшом совещании решили, что ввиду возможной погони как со стороны германского императора, так и со стороны епископа отряд будет двигаться без остановок, избегая, по мере возможности, людных мест. Если получится, то путешествие продолжат и ночью.