Крестопор

- Это было не из-за того, что мы что-то сделали или не сделали. Он просто... - Джефф остановился, чтобы взвесить свои слова, размышляя, не прозвучат ли они слишком резко. - А тебе не приходило в голову, что, может быть... может быть, ему просто было все равно, чтобы сказать что-то на прощание?

- Как ему могло быть все равно? После всего того, что он... говорил мне... - Ее слова потерялись в бурных рыданиях, заставивших ее тело задрожать в его объятиях.

В ту ночь они больше не разговаривали. Они лежали на кровати, Мэллори обнимала Джеффа, положив голову ему на грудь, и ее рыдания постепенно перешли в медленные, равномерные вздохи сна. С каждым вдохом ее грудь нежно прижималась к боку Джеффа, а затем медленно отстранялась. Он чувствовал ее горячее и влажное дыхание на своей коже.

Пока Мэллори спала, Джефф пытался вспомнить их совместное детство, лагеря, в которые их отправлял отец, и тот год, когда они за одну неделю побывали в Диснейленде, на Волшебной горе и на Ягодной ферме Нотта.

Он вспомнил самую большую ссору в их жизни. Она произошла из-за блока глины, который им пришлось делить между собой; Мэллори хотела больше половины, потому что делала миниатюрный фонтан на заднем дворе для двух своих кукол, которые только что поженились, а Джефф хотел больше, потому что половины блока не хватало, чтобы сделать куклу вуду миссис Родс, его учительницы в четвертом классе. Их ссора продолжалась несколько дней, пока мама не пригрозила, что посадит их под домашний арест, если они не забудут об этом.

Он пытался вспомнить себя и Мэллори детьми, братом и сестрой, которые необычайно хорошо ладили друг с другом и зависели друг от друга в поддержке, общении и искренней, невинной привязанности.

Но в ту ночь в Джеффе что-то изменилось. Его кристально чистое представление о Мэллори-ребенке перешло от канцелярского клея и жевательной резинки к духам, пудре и тонкому, темно-манящему запаху, который, когда он чуял его, заставлял его ощущать тепло внутри, тепло и вину. Эта Мэллори отличалась от всех остальных девочек; она думала иначе, даже говорила иначе. Он знал о ней - о ее поступках, мыслях и чувствах - больше, чем кто-либо другой. Она являлась его лучшим другом, самым близким человеком, и в этот момент он любил ее сильнее, чем когда-либо прежде.

Но на его любовь к Мэллори легла тень, тень, которая сделала их близость на кровати той ночью более волнующей, чем следовало бы, более интимной и, в конечном счете, более постыдной.

Джефф не мог сомкнуть глаз, пока Мэллори спала рядом с ним. Там, где ее груди касались его груди, кожа горела. Мэллори переместила свою ногу на его колено, бедро, пока не уперлась в твердеющую выпуклость под шортами. От ощущения голой кожи, скользящей по его коже, у Джеффа закружилась голова, а темная комната, казалось, слегка накренилась.

Из окна на них падал голубоватый лунный свет, освещая изгиб бедра Мэллори в том месте, где ее рубашка задралась. Руки Джеффа дрожали от желания потянуться вниз и коснуться ее гладкой кожи. Ему хотелось прижаться эрегированным членом к ее бедру, хотя бы чуть-чуть...

Пролежав так довольно долго, Джефф медленно провел рукой по своему телу и задержал ладонь на дюйм выше груди сестры, сложив ее так, словно действительно прикасался к бугорку плоти. Он слегка опустил руку, потом еще немного. Он не прикасался к ней, но после нескольких минут, проведенных в таком положении, ему показалось, что он чувствует тепло, поднимающееся из-под ее рубашки.

Прежде чем поддаться искушению, Джефф вылез из-под нее. Сестра что-то пробормотала во сне, перевернулась и облокотилась на подушку. Джефф накинул халат, прошел в гостиную и до рассвета смотрел телевизор.

С той ночи все уже не было как прежде. Поначалу ему было трудно находиться рядом с ней. Джефф часто ловил себя на том, что его взгляд блуждает по телу Мэллори, и быстро находил повод, чтобы уйти. Но со временем он научился закапывать свои думы так глубоко, что они не отражались на его лице. Он никому не рассказывал о них и наслаждался ими только во сне. Он всегда просыпался с нахлынувшей эрекцией, твердым, холодным комком вины в животе и одной мыслью. Это была чудовищная мысль, которая приводила его в ужас: "Со мной что-то не так..."

Повернув направо на Чандлера, Джефф сказал:

- Прости. Это не мое дело, правда. Я просто... слишком много волнуюсь, наверное.

После паузы он почувствовал на себе ее взгляд.

- Я знаю, - тихо произнесла она. - Мне это даже нравится. Но, Господи, Джефф, ты как будто совсем не доверяешь мне, как будто тебе все время нужно контролировать меня.

- Я не тебе не доверяю, а...

- Я знаю, ты не доверяешь ему. Но это только потому, что ты его не знаешь. Если бы ты знал о нем больше... - Она сдалась и со вздохом повернулась лицом вперед. - Я встречаюсь с ним после школы, поэтому не поеду с тобой домой. Не жди меня.

Джефф постукивал большим пальцем по рулю, ожидая переключения светофора. Завтрак тяжело укладывался в желудке, и он с нетерпением ждал, когда же он доберется до школы и выйдет из машины.