Крестовский треугольник

Санька понял, что до этой минуты он был неискренен в тех словах, что говорил следователю, не желая признавать право Андрея на место в сердце Романа. Но видя перед собой отчаявшуюся папкину фигуру, Санька, наконец, смог почувствовать всю отвратительную фатальность сложившейся ситуации. Ему стало нестерпимо жаль и отца, и Андрея, и себя. Как же все запуталось, закрутилось, перемешалось... Ведь папка никогда не будет счастлив без своего любимого, так же как и не будет счастлив без него, без Саньки. Андрей и Санька — две половинки счастья одного человека, без которых жизнь теряет всякий смысл. Что же он наделал? Саньке вдруг захотелось вернуться и объяснить все следователю, чтобы тот, наконец, понял, насколько они все трое важны друг для друга. Что счастье возможно, только когда они вместе, как это было еще год назад, и Саньке плевать на то, что скажут другие. Ну и пусть говорят. Пусть. Лишь бы все стало как раньше! Лишь бы отец снова улыбался, ведь он у него единственный и Санька не может его потерять.

— Пап… — Санька осторожно коснулся руки Романа. – Прости меня, пап…

Роман зажмурился. Хотелось завыть от собственного бессилия. Он должен справится с этой дурацкой ситуацией, что-нибудь придумать, чтобы вытащить Андрея из тюрьмы. Сейчас не время сидеть и страдать от своей беспомощности, надо действовать, искать выход. Но куда пойти? Куда податься? Роман никогда не имел дела с милицией, тем более с прокуратурой и тюрьмой. Если не считать мужа Кати, который был рядовым участковым и к тому же жил в другом городе. Не станет Виктор помогать Роману даже советом. После того как узнал правду, свояк здороваться перестал, не говоря о чем-то большем. Да и не виделись они со времен развода.

***

После того, как Роман уходил, Андрей чувствовал себя отвратительно. Ему не хотелось отпускать друга. Каждое такое расставание давалось с трудом. Сердце больно щемило от мысли, что предстоит прожить несколько дней без родного человека, лишь вспоминая его глаза, смотрящие с любовью и нежностью, его легкую улыбку, и мягкий волнующий голос. Андрей едва сдерживал слезы. И каждый раз мысленно ругал себя за эту чрезмерную сентиментальность.

Он очень сильно любил Романа, но ужасно боялся признаться в этом. Ведь бытует мнение, что один только любит, а другой позволяет себя любить, и нельзя ни при каких обстоятельствах говорить, что ты любишь больше, иначе все пропало. И Андрей молчал, улыбаясь в ответ на Ромкины нежные признания. Словно это единственное «люблю» будет слишком сильным, слишком глубоким, и тогда сказка закончится, Роман растворится в потоке бытия, оставив в наследство лишь ноющее сердце и светлые воспоминания о прекрасной поре их взаимного счастья.

Но разве Андрей может надеяться на другой исход? Ведь рано или поздно эйфория пройдет и Романа потянет назад, в уютное семейное гнездышко. Иметь семью — это же так здорово. Так чудесно, когда есть любимые родные люди, которые волнуются за тебя и ждут твоего возвращения домой. Когда мягкие детские ручки, сладко пахнущие ванильным печеньем, обнимают за шею, крепко прижимая, дают почувствовать кожей касание нежных щек. А звонкий детский голос ласкает слух одним лишь словом «папа», таким теплым, близким, родным.