Крестовый поход

Ватажники, утомленные долгой дорогой, первый день отсыпались, на второй парились, на третий пошли отпиваться. На вопросы о планах знаменитого ушкуйника отвечали уверенно:

– Свеев бить пойдет. Поперва свеев, а опосля датчан. Или наоборот. Но бить их станет точно!

И сопровождали эти слова рассказом о том, как полторы тысячи датчан, распилив лед на пути заозерской рати, исподтишка напали на мирных путников и попытались разгромить их славного атамана. Но были биты тут же на месте всего в одной кровавой сече, длившейся от рассвета и до заката, и вырезаны все до последнего человека. Местами, в отдельных постоялых дворах, численность датчан увеличивалась до трех тысяч, а подробность про пиленый лед забывалась, в других говорили, как сотню датских рыцарей атаман Егорий Заозерский задушил голыми руками, поскольку ехал по мирному тракту без ножа и сабли. Однако в том, что сеча случилась лютая, новгородцы были убеждены, ибо на въезжающих в город санях лежало немало мятых и окровавленных рыцарских доспехов. Поэтому летописец историю разыгравшейся битвы тем же вечером записал, по здравом размышлении опустив сказки про задушенных голыми руками иноземных кавалеров и ограничившись словами лишь о том, что бито латинян было три тысячи полным числом, а лично князем Егорием Заозерским из них зарублено полтораста без малого. И завершил сей рассказ смиренным христианским пожеланием:

«Да смилуется Господь над судьбой несчастной Дании».

* * *

Но пока что Данию оберегали от гнева князя Егора Заозерского рождественские морозы. Вожников помнил, что половина Балтийского моря не замерзает, и потому дойти по льду хотя бы до Стокгольма не получится. Разве только побережье Ботнического залива разорить. Повторять поход через Териберку смысла не имело. Тамошние поморские кочи больше пары сотен человек на борт взять не смогут. Такими силами Данию только смешить. Остальные же корабли огромной Руси ныне лежали тут и там по берегам, ожидая открытия новой навигации. До ледохода не воспользуешься.

Егор рассчитывал собрать себе под руку тысяч десять-пятнадцать бойцов из Поморья, Заволочья и новгородских земель. С ним ходили уже многие, в него верили, ожидали от него хорошей добычи. Так что – отзовутся, придут. Но вот как вывести такую силу из Новгорода и обрушить на врага? Очень уж далеко датчане от него спрятались…

Вдобавок ко всему, у Вожникова не было ни одной карты. То есть – вообще. Как оказалось, русские купцы вместо карт пользовались «списками», в которых указывались приметы, повороты, расстояния, опасные для прохода места или удобные стоянки. Ходить по таким свиткам, может, было и удобно, особенно по рекам, но вот окинуть местность взглядом совершенно невозможно. Поэтому карту Европы Егору пришлось рисовать самому, по памяти, а потом с помощью списков и по советам новгородских купцов наносить самые крупные реки, непроходимые неудобья и границы нынешних государств.

Получалось в принципе отнюдь не позорно, но сам процесс оказался долгим и нудным. В бумажных записях торговых людей Егор не мог разобраться совершенно, а потому знакомых новгородцев приходилось приглашать и выспрашивать, водя кисточкой, смоченной чернилами из дубовых орешков, по выбеленной коровьей шкуре. Да, бумаги нужного размера купить тоже не получилось.

– Вот этот мыс ты похоже нарисовал, там самое сердце Дании и есть, – прихлебывая янтарный хмельной мед, указывал пальцем купеческий старшина. – По одну сторону от нее в море Одер-река впадает, а по другую река Лаба. Чуть извилистыми их рисовать можно, они, почитай, прямо на юг и тянутся…

– Ага… – Егор не стал говорить, что Данила Ковригин указал вчера те же реки на полтора пальца левее. Просто вместо чернил наметил линии угольком: – Так?

– Ловко у тебя получается, княже… – опять прихлебнул меда Никифор Ратибор и пригладил длинную черную бороду, лежащую поверх вышитой косоворотки, которая с трудом вмещала обильное брюшко. – А третья большая река Римской империи почти напротив острова английского в Северное море впадает. К нам примерно на три пальца ближе отмечай. Там, где ты поначалу приметился, там уже все – границы римские, далее земли франков начинаются.

Бочонок ставленого хмельного меда, хорошо натопленная горница и общее интересное занятие быстро сближали мужчин. Гости скидывали шубы и кафтаны, расслаблялись, начинали шутить и заговаривать о сокровенном, о чем, может статься, иначе ни за что бы не упомянули.

– Вот здесь, в проливе над Данией, пара островов больших чуть не весь путь перекрывают. Зело странное государство. То ли три, то ли одно, то ли король Эрик правит, то ли королева Маргарита [14]. На море Балтийском сидят, а супротив союза Ганзейского войны затевают. В иных городах половина домов Ганзе принадлежат, половина Дании, – ан иди ж ты, воюют! Посему зуб на них в союзе торговом точат, ох, точат.

– Хочешь сказать, Ганза в войне с Данией готова помогать? – мгновенно заинтересовался князь Заозерский, выпрямляясь и наливая себе меда.