Крестовый поход детей

Юноша в ярости снова повернулся к нему спиной, крепко сжав кулаки. Его аура была черно-грозового цвета. Он стоял напротив Дэниэлса, который, в свою очередь, не сдвинулся ни на миллиметр. Они были похожи на две каменные статуи. И только пар, исходивший из их ртов, свидетельствовал о том, что это живые люди. В коридоре было не так тепло, как в помещении, где Дэниэлс рассказывал детям историю Тома Сойера. Там было как в теплице. Как в инкубаторе. Теперь Джон понял, почему Город с таким маниакальным упорством охранял это помещение. Это действительно была их сокровищница, а сокровищем было их новое поколение. В очередной раз за время этой остановки на своем пути отец Джон Дэниэлс испытал боль и ужасное чувство вины при виде красоты общины, которую он пришел разрушить.

―Не рассказывай больше ни о Христе, ни об остальных выдумках своей Церкви, священник, — прорычал Управляющий. — Не в стенах моего Города. Иначе…

―Иначе что?

Юноша не ответил.

«Иначе мне придется позаботиться о тебе. Как о Дереве и об остальных. О людях, чье поведение и крамольные идеи ставили под угрозу порядок и выживание Города».

Мимо Джона не прошла ни одна из этих мыслей — он читал ауру юноши, как музыкальную партитуру. Самоотверженность Управляющего была абсолютной, но не совершенно чистой: из-под налета решительности и духа самопожертвования просвечивало желание руководить и, главное, еще более сильное желание считаться спасителем своей общины. Сердце Дона было не алмазом, а кварцем, содержавшим включения и золота, и железа, а также немало ржавчины.

―Иначе можешь проваливать отсюда.

―Я не могу уйти.

―Ты вполне показал способность заботиться о себе самостоятельно.

Джон Дэниэлс покачал головой.

―Дело не в этом.

―Ах, не в этом? А в чем же тогда?

―В том, что вы нужны мне.

Управляющий был поражен.

―Ты хочешь сказать, что оказался здесь не случайно? Что твои раны были уловкой? Ты поэтому так быстро выздоровел?

―Нет, это не так. Я действительно был ранен. Но к вам меня привел Господь.

Возмущение юноши алым пламенем взорвало его ауру.

―Ты обманул нас. Мы спасли тебя, а ты хотел воспользоваться нами для достижения собственных целей! Твоей Церкви мало места? Иди, захватывай другие Города, их здесь полно! Есть и побогаче, и побольше нашего. Что бы тебе ни было нужно, там ты получишь больше и легче, чем здесь.

Джон медленно покачал головой. Его вид изображал больше уверенности, чем у него было на самом деле.

―Если Бог привел меня именно сюда, значит, так надо.

―Нам не нужен твой Бог! Уходи отсюда немедленно!

―Ты, наверное, не понял. Это вы нужны Богу.

Рука Управляющего ударила Дэниэлса прямо в лицо.

Священник заранее почувствовал ее приближение и мог бы увернуться, но не сделал этого. Он отшатнулся назад, но не упал. Юноша схватил его за воротник куртки.

Неожиданно на плечо Управляющего опустилась рука. Рука высокого и сильного молодого человека с очень уставшим лицом.

Вагант ничего не сказал. Он ограничился тем, что покачал головой. Управляющий толкнул священника, и тот упал на пол. Вагант помог ему подняться, протянув руку.

―Спасибо, — прошептал Джон.

―Не благодари меня. Я слышал все, что ты говорил. Дон прав. Нам не нужен ни ты, ни твой Бог. И мы знаем, что делать с теми, что пытается надуть нас.

Управляющий нервно кивнул. Вагант был единственным, кто продолжал называть его Доном. Единственным, кому Управляющий позволял это делать.

―Так что будет лучше для всех, если ты объяснишь, чего от нас хочешь, — заключил начальник разведчиков.

―Да, будет лучше, — повторил за Вагантом Управляющий и сразу же пожалел об этом: поддакивание, да еще и произнесенное нахальным тоном, не соответствовало его статусу. Это он должен был потребовать объяснений, это он должен был диктовать священнику правила, которым тот обязан следовать в Городе. В основе его власти лежало равновесие сил, противовесом в котором всегда служил Вагант.

Джон Дэниэлс перевел свой слепой взгляд на разведчика. У молодого человека были тонкие, почти элегантные черты. Как он ни старался, попытки отрастить бороду не придали его лицу суровости. Светлые волосы и орлиный нос свидетельствовали об иностранном происхождении — вероятно, восточном, что также подсказывал чуть раскосый разрез глаз. Их цвет раньше назвали бы фисташковым, однако после Страдания это сравнение потеряло смысл и забылось. Зеленый исчез с поверхности планеты, а под землей продолжал существовать только в таких глазах, как у Ваганта. В решительных, умных глазах, внимательно изучавших лицо Джона Дэниэлса, словно пытаясь обнаружить в нем скрытые мысли и истинные намерения.

―Я расскажу вам все. Но не здесь, — сказал священник. — Отведи меня в свое убежище.

Вагант был поражен. Откуда, каким чудом этому незнакомцу удалось узнать о его убежище?

Управляющий нахмурился, не понимая, о чем идет речь.

―Днем туда нельзя подниматься, — сухо ответил Вагант.

―Тогда отведи меня туда этой ночью.

―Что это за история с убежищем? — спросил Управляющий.

―Ничего.

―Он только что сказал о каком-то убежище.

Вагант спокойно посмотрел ему в глаза.